Тульский детектив

– Пока не знаю. Боюсь составить превратное мнение, не зная всех деталей, – ответил Столбов.

– Каких деталей?

– Нужно опросить всех ваших домочадцев. Пуля же откуда-то появилась?

– Появилась, – грустно сказал Михаил.

Столбов посмотрел на него, помолчал ещё несколько секунд, что-то обдумывая, потом сказал:

– Я пока не вижу причины, по которой бы Вам нужна была смерть капитана Медведева. Поэтому буду честен: пока это выглядит, как неумышленное убийство. Но, поскольку, как я понимаю, капитан Вам физически не угрожал в момент выстрела, то маловероятно, что это можно будет квалифицировать как самозащиту.

– И что всё это значит? – встревожился Торотынский.

– Скорее всего, это не смертная казнь, но тюрьма или каторга на долгие годы. Не знаю, как решит присяжный суд.

– Но что же мне делать?

– Как я говорил уже Вашему другу, искать хорошего адвоката. Министра из столицы, конечно, не заполучить, но, например, в той же Москве есть хороший адвокат по фамилии Плевако. Деньги у Вас есть. Поговорите с ним. Он творит чудеса. Пару лет назад курсистка из ревности к подруге застрелила ухажёра из револьвера, умышленно. Так этот господин Плевако повернул всё так, что она избежала наказания.

– Как так? – удивился Михаил. Трегубов тоже с любопытством оторвался от своих записей.

– Он сказал в суде речь о том, что девушка была в подавленных чувствах, имела проблемы в семье, и была не в себе во время выстрела.

– И что дальше? – спросил Михаил.

– Дальше её отправили лечиться в больницу, – ответил Столбов.

– Я не хочу, чтобы меня отправили в больницу, – сказал Торотынский.

– Я же не говорю, что это случится непременно! Адвокат предложит выход, а решать Вам.

– И что? Это единственный выбор для меня – каторга или больница? – тоскливо пробормотал Михаил.

– Сами виноваты, молодой человек. Нужно осторожнее вести себя с оружием, – выговорил пристав. – Но я думаю… – Столбов замолчал.

– Что? – спросил Михаил.

– Я буду заниматься этим делом, пока не разберусь во всём досконально, – прервал свои размышления Столбов. – Может, появление заряженного ружья ничего и не значит, а может это не случайность. Нужно разобраться, откуда в нём появилась пуля. Иван, зовите Липецкого.

Когда полицейские выехали из тюрьмы, Иван снова спросил погруженного в раздумья Столбова:

– Вы считаете, что есть хоть небольшой шанс для Михаила выпутаться из этой ситуации?

– Есть, но крайне призрачный. Зачем, спрашивается, экономка предложила принести ружьё, скажите на милость?

– Управляющая.

– Какая разница! И ещё вот что: а почему Ваш друг не пригласил свою невесту на ужин, на который приехал капитан Медведев?

– Она ещё слаба, – ответил Трегубов.

– В каком смысле «слаба»?

– Доктор прописал ей постельный режим. Она сильно отравилась чем-то пару недель назад, чуть Богу душу не отдала.

– Вот как! Отравилась чем-то, а потом бывшего жениха застрелили! – воскликнул Столбов. – Едем быстрее, мне ещё нужно успеть к исправнику – в новые обязанности вхожу.

4.

– У нас мало времени, – говорил Столбов Трегубову. – На следующей неделе могут уже назначить судебного следователя.

Пристав и урядник встали с самого утра, с петухами, и сейчас направлялись в имение «Родники» переговорить с домочадцами Торотынского. Они ехали по проселочной дороге, которую с двух сторон окружал густой лес. Дорога была пуста. Никто не просматривался в утреннем тумане ни сзади, ни навстречу.

– И что это значит? – спросил Трегубов.

– Может и ничего, а может следователь решит, что всё в деле ясно, и нужно передавать его в суд. У них тоже сейчас людей не хватает, по двадцать дел ведут за раз. Какое тут разбирательство! Лишь бы скорее закрыть.

– Но как же такое возможно, когда человеческая судьба зависит от расследования?!

– А вот так! Каждый только о себе думает, – недовольно сказал Столбов. – Не дай Бог ещё Истомина назначат.

– Почему?

– Этот никогда оправданий не ищет, ему легче обвинить кого.

– Тогда нам нужно поторопиться и всё выяснить до судебного следователя, – сказал Трегубов.

– Я об этом и говорю. Скоро у меня вообще времени не станет, как только дела приму у исправника, буду больше бумажками заниматься, – вздохнул пристав.

– Если Вы не любите заниматься бумагами, зачем идете помощником?

– Как зачем? Карьера, жалованье выше. Может, исправником стану, нынешний уже в годах. Да чем ещё заниматься?

– А Ваша семья?

– Семьи у меня нет, – ответил Столбов. – Вдовец я. Жена умерла в родах, когда на войне был. Так больше и не женился. Семья моя – это служба.

– Вы были на войне? В Крыму?

– Да, был, – мрачно ответил пристав, – теперь голова по вечерам раскалывается – контузия.

– Я бы тоже хотел попасть на войну, – мечтательно произнес Иван. – Совершить что-нибудь, поступок какой! Но, видно, не судьба.

– Ну и хорошо, нечего там делать, – проворчал пристав.

– Как это нечего? А защищать Отечество, как Нахимов, как Ушаков!