Тульский – Токарев

– Понял, – не поняв, естественно, ни черта, кивнул Артур. – Спасибо!

Василий Павлович хмыкнул все так же загадочно:

– Сначала глянешь, а потом – благодарить будешь. Если будешь.

Тульский заерзал на стуле, ожидая, пока начальник соберется, а Токарев прошелся по кабинету, затем вышел в коридор и оттуда голос его загремел с прежней силой:

– Петров, ты что по кабинету, как по камере, туда-сюда?..

– Да так, чего-то колено отсидел.

– Как ты можешь чего-то отсидеть, если тебя за стол не загнать… Я тебя просил рапорт на твое же, кстати, поощрение написать? Ты и этого не можешь!

– Мое дело ловить, а не писать…

– Тьфу ты! Пиши, я сказал! Так, опа – Хабибулин, ну-ка – ты долго сочинял постановление?

– А что? На пяти листах – мало?

– Да такую глупость можно было уместить и на одном! «Обстановка в квартире практически не нарушена. Ответственный квартиросъемщик не может припомнить – было ли выбито окно на кухне и были ли разбросаны простыни по квартире перед уходом!» Квартиросъемщик-то, может, и запамятовал, да вот прокуратура тебе живо напомнит! Переписать!!! Так, Лаптев, Лаптев!!!

Но Лаптев, делая вид, что вчитался в бумаги и поэтом у, будучи в думах, ничего не слышит, мелькнул в проеме открытой двери токаревского кабинета и скрылся в конце коридора…

Наконец Василий Павлович собрался (непривычно рано для себя и сотрудников), и они с Артуром пошли к нему домой. По дороге почти не говорили – так, перебросились несколькими дежурными фразами. Тульский почти физически чувствовал, что начальник в напряжении и что это напряжение почему-то растет – но совершенно не понимал, из-за чего…

Наконец дошли. Вводя гостя в коммуналку, Василий Павлович сразу предупредил:

– Не разувайся. Ноги, вон, вытри, и хорош.

В коммуналке (очень похожей на ту, где жил Тульский) было тихо, вечерние движения еще не начались. Артур начал обтирать ноги о половичок, покрытый влажной тряпкой, которая, разумеется, тут же скомкалась, засуетился, хотел было расправить, но Токарев подпихнул его в спину:

– Давай, проходи в комнату, я сейчас чайник заведу. У меня сушки есть мировые, маком присыпанные…

…Тульский с любопытством разглядывал стены и мебель. На большом письменном столе стояли рамки с фотографиями – у него дома были такие же, мать говорила, что такие рамки называются «модерн». На одной из фотографий он увидел парня, завязывающего кеду и лукаво улыбающегося… «Необычная фотография, – подумал Артур. – Странно, какое лицо… Лицо-то!!!..» Остолбеневший Тульский беспомощно оглянулся и увидел на батарее черные перекрученные бинты, какими обычно пользуются боксеры. Артур подошел и потрогал их – бинты давно просохли, они были жесткими от въевшегося в них пота.

– Не сомневайся, бинты боксерские…

Тульский обернулся – в дверях комнаты стоял с чайником Василий Павлович.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, наконец Токарев вздохнул и сказал:

– Ты садись. Давай-ка, действительно, – чайку попьем. Полагаю, ты все мои «секретные документы» увидел?

Артур молча кивнул.

– Он?

Еще один молчаливый кивок.

– Та-ак, понятно… Ну, как ты понял уже, мы с Артемом Васильевичем немного родственники. А посему – расскажи нормально, что происходит. Или уже поздно?

– Да ничего не поздно! – чуть руками не замахал от всех этих перипетий изрядно ошалевший Тульский. – И «жары»-то особо никакой нет…

…Артур рассказал все, утаив, разумеется, лишь про Варшаву. Начальник ОУРа дослушал, покачал головой, потом спросил почти без вопросительной интонации:

– Как я понимаю, информация ни от какого не от агента?

– Не от агента… А откуда вы?..

Токарев лишь вздохнул и посмотрел на опера, как на дебильного:

– Кто-то из пострадавших – знакомый… Просил жалом поводить? Да ты не жмись, я же вот – не стал перед тобой ваньку валять и втемную тебя расколбашивать да запутывать… Так что – знакомый?

– Примерно так, – выдавил Тульский.

– Тогда все сходится, – почесал в затылке Василий Павлович.

Артур не понял, что, собственно, «сходится», но для солидности кивнул: да, дескать, действительно сходится… Потом они пили чай, грызли сушки и долго говорили – о жизни вообще, об Артеме и о самом Тульском. Единственно что – не выпивали.

Токарев из этой беседы многое если не узнал, то понял про жизнь Артура, поражавшего тонким знанием преступного мира в сочетании с полным непониманием основ оперативно-розыскной работы. Второе было намного естественнее первого…

После рассказа с подробными эмоциональными нюансами о судимости Артема Тульский даже зауважал его – Артур ведь и сам в молодости сколько раз проделывал такое, – а вот не попался! И если бы только «такое»!

«А парень – надежный, – подумал про себя начальник розыска. – Такой не сдаст, будет молчать».

«А мужик-то – мировой», – решил в это же время Артур, и они не сговариваясь вдруг улыбнулись друг другу… Напоследок Василий Павлович коснулся дела:

– Ты своим знакомым передай, что у «Аметиста» драк больше не будет… Я… Я сам решу этот вопрос.

– Хорошо, – кивнул Артур. – Конечно, Василий Павлович…

– Так, теперь с Артемом… Как, ты говоришь, с ним договорился?