Туман и гроза (СИ)

Но сейчас рядом стоял долговязый Корнеев в мешковатом спортивном костюме с двумя своими дружками, которые застали его за чтением потрепанного пособия начинающего стража. Они считались самыми крутыми парнями школы и не гнушались тех драк, из которых так просто выйти победителями.

Николай, ставший за последние два года нелюдимым и замкнутым, казался часто лёгкой жертвой. Он избегал драк, не считая их необходимыми. Предпочитал надёжные щиты и переговоры.

Иногда Николаю казалось, он ненавидит весь мир.

Он злился — на себя, на окружающих, на тех, кто лез с напускным сочувствием, которое ему было не нужно. В личном деле появились записи «замкнут, агрессивен, неконтролируем».

В школе его обходили стороной. Родственники по матери пытались отвести к психологу, настроить связи, поговорить — без толку.

Вместо разговоров Николай учился драться. Без магии, по-простому, выливая гнев от боли утраты сестры, а потом и матери в местном бойцовском клубе.

В школе об этом мало кто знал. Все видели угрюмого и неразговорчивого юношу в очках, у которого успеваемость оставляла желать лучшего.

Кроме четырёх предметов, необходимых для поступления на стража.

Николай, раздосадованный, что его отвлекли, заложил пальцем пожелтевшую от времени страницу и вперился взглядом в Корнеева.

— Ну?

— Очки снимай.

— Что, почитать захотел? Так очки не помогут, Корнеев. Слова слишком сложные.

Несколько огненных шариков, метнувшихся с рук парня, упали за спину — предупреждение. Николай не шевельнулся.

— Ты не выпендривайся, очкарик. Вставай и делай, что говорят!

Двое подручных Корнеева — один милин и сухри — уже вертели в руках завихрения воды и пламени. Ухмылялись, предвкушая забаву.

Николай вздохнул.

Неторопливо снял круглые очки, аккуратно сложил тонкие дужки. Положил вместе с пособием на бордюр, придавив небольшим камушком, чтобы не сдул ветер.

Поднялся, оправляя старый свитер с зацепками в нескольких местах. Мамина, немного неуклюжая вязка.

Прошло полгода, легче не становилось.

— Лучше бы шли пиво пить. Слышал, в ларьке свежий завоз нефильтрованного.

— Трусишь, что ли? — Корнеев не спешил подходить ближе — магия давала преимущество в дальних атаках. Воздух пропитался влагой так, что стало тяжелее дышать. Как в джунглях.

— Считайте, предупредил.

Первым ударил приземистый милин — воздушным потоком, едва не ураганным.

Николай увернулся, выставил щит — но не отступал, а шёл вперёд. К удивлению всей троицы.

Заклинания и стихии мелькали в воздухе. Шипели друг о друга, опадало пламя вокруг, вертелись водовороты воды, замирая изломанным льдом.

Для Николая мир сузился до одной цели — вытянутого лица Корнеева с первыми проблесками испуга.

Они сражались магией и ничего не знали о кулаках, бьющих прямо в челюсть.

О злости, что кипит внутри.

О чёрном провале пустоты, которую ничего не заменит.

Быстрые удары, увороты от заклинаний.

Мелкие камушки, больно бьющие по спине Корнеева и его дружков. Воздух плыл, земля трескалась.

Николай очнулся от того, что сдавливало грудь от опустошающей боли. Снова. Все трое поднимались с земли, хватаясь друг за друга.

— Бешеный сукин сын! — прошипел Корнеев, ощупывая разбитый нос. Одежда вся в грязи, порвана и обожжена.

Николай вытер рукавом пот со лба, пригладил волосы. Земля под подошвами белоснежных кед пошла трещинами.

— Ты — труп, понял, Поулг? Тьфу, и что за фамилия…

— Мамина, — ровно ответил Николай, возвращаясь к бордюру, с досадой осматривая новые зацепки на свитере. — Катись отсюда, Корнеев.

— Иначе?..

Николай лишь обернулся, в его глазах полыхала такая лютая ненависть, что всех троих отшатнуло. Корнеев ещё что-то бормотал, пока подбирал с земли выносившийся рюкзак.

— Это было занятно.

Николай оглянулся на незнакомый голос, водрузив обратно очки. От кирпичной стены школы отделилась темная фигура, приближаясь как-то изломанно и в то же время плавно. Неслышно, но под мерный стук.

Перед ним остановился крепкий, высокий мужчина, тяжело опираясь на трость с вычурной головой лошади. Чёрная косоворотка с медным значком под пальто, мелкие шрамы на лице. Во всей его позе была твёрдость. Он замер обветренной скалой.

— Это было паршиво, — признался Николай.

— Хм. Хочешь стать стражем?

Незнакомец ткнул тростью в пособие, несколько страниц которого открылись от порыва ветра. Уверенный кивок.

— Хорошо. Я ищу способных учеников. Сколько тебе осталось учиться?

— Ещё год.

— Самое время. Я набираю ребят на курсы подготовки к Школе стражей. Правда, это полноценная программа, не знаю, захочешь ли ты в ущерб остальной учёбе…

— Я справлюсь.

— Хм.

Незнакомец помолчал. От его колючего и оценивающего взгляда хотелось съежиться. Николай лишь чуть сжал кулаки, ощущая мягкие катышки земли между пальцев.

— Хорошо. Приходи завтра по этому адресу.

На аккуратном темно-сером прямоугольнике визитке стояло имя, от которого замерло сердце.

— Да, Шорохов, начальник Службы, — кивнул мужчина, протягивая руку в кожаной полуперчатке.

— Николай Поулг. Ваших фотографий почти нет, так что…

— Не люблю лишнего внимания. Жду завтра ровно в семь вечера.