Туман. Квест «Похититель Душ» 1

Как пел Высоцкий: «… и затеялся смутный, пустой разговор…», полный намеков и околичностей. Что хотел этот магриб — было непонятно, но если судить по характеристике народа, то возможно это и было решением всех моих проблем. Что я имею в виду, под характеристикой народа? Ну например: гномы работают с железом, скуповаты и щедры одновременно; тролли — тупые людоеды; эльфы — светлые и добрые, а орки едят младенцев. Так вот, хорезмец, в наших краях, равносильно — работорговец. Все оставшееся время в пути он убалтывал меня, как парень девушку на свидании, а я ломался. Мне уже, почему то, уже было мало, просто избавиться от неприятностей — мне хотелось на этом нажиться. Именно поэтому, я изображал из себя убитого горем папашу, который согласен, за долю малую, чтобы его кровиночку пристроили в хорошие руки. Хорезмец с удовольствием принял мою игру: он сочувствовал мне и сопереживал, но неуклонно гнул свою линию:

— Я же вижу как ты к ней относишься, это проклятие, постоянно видеть перед глазами ребенка из-за которого погибла твоя женщина… — голос его журчал, завораживая и вызывая на полную откровенность.

Я согласно кивал головой, но потом делал вид, будто опомнился и начинал слабо трепыхаться, как воробей в кошачьих когтях.

— Подумай, достойный, подумай…

Он исчезал как мираж, а я серьезно задумывался. В принципе ничего такого страшного он не предлагает, наоборот, предложение достаточно выгодное, я избавляюсь от балласта, плюс зарабатываю немного денег, которые мне сейчас жизненно необходимы. Я недолго убеждал себя, что это лучший вариант, чем с убийством. И пусть рассказы про жизнь всех рабов, а особенно рабынь были несколько страшноватыми — все равно я считал, что это более лучший выход, чем смерть, а тем более для меня, поскольку мне уже точно не будет ничего угрожать.

* * *

Вот и закончилась последняя неделя очень трудного пути, вдали скоро должны показаться стены Байонга. Еще день — два неспешного качания в седле и все. Очень интересный город — свободный. А этот статус говорит о многом. Правда, свобода странная, больше похожая на длинную веревку, по которой можно бегать достаточно далеко, но тем не менее…

Я передал ребенка купчине и получил деньги за него. Уже сидя на лошади, я посмотрел на ребенка в последний раз, потом на довольного купца, с рыжей крашенной бородой и спросил:

— Ты её хоть покормил?

То вскинулся, замахал руками:

— Нэ пэрэживай дарагой! Всио харашо будэт!

Глядя на прищуренный, нехорошо оценивающий, взгляд купца, я решительно прибавил ходу. Не зря он в этом герцогстве остановился, оно одно из транзитов Великого Северного Пути, по которому гонят рабов на юг. Официально герцог выказывает порицание рабовладельцам и в законах запрещает продавать людей на своей территории и покупать. Но есть один нюанс — владеть рабами можно, а на все требования Короны, в вассалитете у которой он состоит, ссылается на верность традициям и неприкосновенность торговых путей. А поскольку он очень не слабый, а войско ненамного уступает Королевскому, то воевать ему придется с войсками других вассалов Короля. Те же никогда не пойдут без причины на равного себе, боясь чрезмерного усиления Королевской Власти.

7

Отъехав подальше я остановился, сполз с верблюда, сел под деревом, снял сапоги и вытянул ноги.

— Тишина. Птички поют, хорошо.

Посмотрев на замученное животное, я равнодушно прикрыл глаза:

— Все равно продам при малейшей возможности.

И все бы ничего, но грызло меня изнутри чувство неправильности происходящего. Да, тихо, хорошо, но чего-то не хватает. Чего? Привычно прикрыл глаза, оценивая и анализируя, потом вскочил. Мне не хватало этого долбанного, орущего, срущего и достающего меня ребенка.