Туман Лондонистана

Я, не обращая внимания на перестрелку, бросился к нему. Он уже не дышал – судя по расплывающемуся красному пятну, пуля попала ему в сердце. Убивший его мужик ползком догнал меня.

– Он пытался нас спасти, – сказал я.

Спецназовец стащил с головы шапку – это был кевраловый шлем – и маску, открывая мокрое от пота лицо. Я думал, это пожилой мужик – а ему было лет двадцать пять. Простудился, пока лежал в засаде? Коротко стриженный, лопоухий, сейчас смущенный.

– Откуда же я знал? – пробормотал он.

– Я же сказал: хорош стрелять! Вы сейчас еще египтян перебьете.

Я взял из руки Мустафы инструмент – это был не разводной ключ, а большие кусачки – и вошел в сарай. Кудинов с ожесточением ковырял в замке наручников сломанным шилом.

– Сколько можно тебя ждать! – проворчал он. Так он выразил свою радость, что я жив и здоров.

Я по очереди перекусил кольца наручников, возвращая ему свободу. У меня тоже на левом запястье болтались наручники, и, взяв кусачки, Лешка аккуратно срезал их.

На улице перестрелка не стихала.

– Надо найти Мохова, – сказал я. – Мне все время кажется, что его сейчас убьют.

Я протянул руку к лопоухому парню:

– У тебя есть еще оружие?

Тот залез в какую-то складку обмундирования и вытащил «беретту».

– То не стреляй, то давай стрелять, – сипя, как пустая водопроводная труба, проговорил он.

– А еще? – протянул руку Лешка.

– А еще только гранаты. Да пошли вы!

Парень махнул рукой и выскользнул за дверь. Я поспешил за ним. Лешка устремился вслед, схватив кусачки. «Оружие добудешь в бою», – пронеслось у меня в голове.

Парня я не догнал – эти спецназовцы перемещались, как капельки ртути. Человек, в которого я практически врезался, был Рамдан. Он перезаряжал свой «узи». Ему оставалась доля секунды, чтобы защелкнуть новый магазин и быть готовым продолжать бой. В том, кто был его очередной мишенью, сомнений не было. Алжирец оттолкнул меня ногой, и я, споткнувшись о ступеньку, упал на лежащую на гравии доску. «Беретта» отлетела в сторону, но я – что было глупо в тот момент – подумал: «Так вот почему мы не слышали их шагов! Они доску подложили».

– Вы брата моего убили! – зло прокричал Рамдан, наставляя мне в лицо автомат.

В подобных ситуациях счет идет на десятые, сотые доли секунды. «Беретта» лежала в полуметре, я легко мог до нее дотянуться, но ствол автомата уже был наставлен на меня в упор. В такие мгновения перед человеком и должен пронестись фильм его жизни. Но на какую-то ничтожную долю секунды раньше раздался выстрел, который мое сознание выхватило из общей перестрелки. Автомат выпал из руки Рамдана, а вторая рука схватилась за раненое плечо. Я ногой отбросил «узи» в сторону и наставил на алжирца пистолет. Тот бросился в сторону, к фургону, двигатель которого – сейчас я это услышал – продолжал работать.

Из облака, покрывавшего поверхность земли, выросла фигура моего спасителя. Это был Мохов – без маски, потный, в радостном возбуждении.

– Стреляй! – крикнул он. – Чего не стреляешь?

Он вскинул пистолет, целясь в спину бегущему Рамдану. Я перехватил его руку.

– Ты что?– закричал Мохов.

– Дай ему уйти.

– Да он тебя чуть не пристрелил!

– Это мой самый ценный агент. Хотя он об этом не знает.

Я смотрел, как Рамдан, петляя, добежал до фургона, открыл дверцу и по-животному проворно юркнул внутрь. Послышался звук включаемой передачи, и машина рывком рванула с места.

– Не стреляйте! – что было сил заорал я по-английски. – Прекратите огонь, все кончено.

Я обернулся и увидел Кудинова. Левой рукой он тащил за шиворот рыжеволосого с окровавленной головой, а в правой у него был «магнум».

– Ну вот, – с сожалением сказал Лешка. – Я только-только собирался присоединиться к вашей компании.

5

Шуму со своим «узи» Рамдан наделал немало, так что рассиживаться было некогда.

У нашего спецназа потерь не было: все были в кевраловых жилетах и шлемах. Только одного парня чиркнуло по руке, но легко – рану просто залепили пластырем. И Мохов был жив и здоров. Обманула меня интуиция, какое-то зеркальное сообщение послала. Я за него боялся, а это он мне жизнь спас. Вон он стоит, жилет свой снимает и подмигивает мне. Узкий нос, скошенный лоб – типичный Марс, человек действия. Уж отличился так отличился сегодня.

У похитителей убитых было двое: рыжезубый и Мустафа. Такие же потери были у египтян – они приехали впятером. Сначала из-за кустов, кряхтя, вынесли могучего сложения усатого мужчину лет сорока в камуфляже. Вторым – у меня горло перехватило – был Ашраф. Я подошел к нему, его рука была еще теплой. Глаза египтянина уже закрыли, но – странное дело – теперь его неизменно строгое, даже суровое лицо было освещено улыбкой. Кто-то шепнул ему в последний момент, что он поступил правильно и теперь умирал, как шахид. Как мученик, которого ждет рай с его сладким вином и семьюдесятью двумя девственницами.