Туман на мосту Тольбиак

Вид был мрачный, угнетающий, но паренек тем не менее чуть ли не с жадностью вглядывался в него.

К нему подошел черноволосый, курчавый мужчина в рубашке, тоже приник к стеклу, выглянул на улицу и буркнул:

– Mal tiempo![11]

После чего выругался и бухнулся в кровать. Испанец, охваченный хандрой, уже полных трое суток не вылезал из постели.

Паренек краем глаза глянул на будильник, висящий на бечевке над кучей смятых одеял. Три часа дня, вторник, 15 декабря 1927 г. Через десять дней Рождество. У паренька чуть дрогнуло сердце.

Альбер Ленантэ, сидевший с брошюрой в руках на табурете у набитой поленьями печурки, поднял синие глаза и глянул на окно. Потом встал и подошел к пареньку.

– Что сказал кастилец?

– Mal tiempo. Плохая погода.

– Да, погода плохая…-Ленантэ тоже прижался носом к стеклу.– На юге-то небось получше, а?

Он ободряюще улыбнулся. В улыбке приоткрылись поразительно здоровые, белые зубы.

– Да,– кивнул паренек.

– Ну как, Панама[12] тебе еще не осточертела?

– Думаю, тут мне никогда не осточертеет. До сих пор мне не слишком везло, но… как бы это сказать…

– Да я знаю, что ты чувствуешь. Это забавный город.– Ленантэ задумчиво погладил свой кривой нос и пропел:– «Париж, Париж, проклятый чудный город». И все-таки он может осточертеть.

– Когда он мне осточертеет, я вернусь к старикам.

– Само собой. В твоем возрасте у тебя есть еще эта возможность. Деньги на дорогу отложил?

– Поеду зайцем.

Ленантэ пожал плечами.

– Вольному воля.