Туман на мосту Тольбиак

Конечно, я дура,– вздохнула Белита. Лицо ее стало еще печальней.– Дура. Если не больше. Я впервые усомнилась в словах Бенуа.

Из-за моей профессии она не поверила его отзыву обо мне. Все колебалась, отправлять письмо или нет. Решилась только вчера. Но было уже поздно. Внезапно Ленантэ стало хуже, а утром он умер. Так ей сказали в больнице, когда она пришла туда. И тогда ей пришла мысль, что уж если я такой старый друг Ленантэ, то отомщу за него. Из графика доставки, вывешенного на почте, она узнала, в котором примерно часу я получу письмо. Она бродила около моего бюро в надежде встретить меня. Ухитрилась узнать, как я выгляжу.

– Я видела, как вы вышли, и пошла за вами. Если бы вы отправились к легавым, настоящим легавым, я тут же ушла бы. Но если бы вы откликнулись на призыв Бенуа, как настоящий друг…

Я улыбнулся.

– И как, я выдержал испытание?

Она тоже улыбнулась. Мягко, доверительно.

– Да.

– К сожалению,– вздохнул я,– это нас ничуть не продвинуло. Вот если бы он назвал хоть какую-то фамилию, хоть намекнул бы!

– Он писал в спешке и не думал, что умрет.

– Понятно. Скажите, а не могло быть так, что его прикончили в больнице?

На этот вопрос она не ответила.

– М-да…

Мы закончили наш скромный ужин. Пока Белита готовила кофе, я вытащил трубку и набил ее. Ситуация складывается так: некий злонамеренный неизвестный напал на Ленантэ, он же планирует напасть на каких-то людей. Моих и Ленантэ приятелей, если я правильно понимаю. Пожалуй, это все, что я понимаю. Я не видел Ленантэ с 1928 или 1929 года. Надо полагать, этих самых приятелей я потерял из виду тогда же. Если вспоминать всех парней, с которыми я был в более или менее приятельских отношениях тридцать лет назад, и заняться их поисками, то мне жизни на это не хватит. Проще всего, конечно, было бы счесть, что Ленантэ порол чушь и все это не имеет никакого значения. Не знаю, к несчастью или к счастью,– есть вещи, которых я не знаю,– я считаю, что это имеет какое-то значение.

– Надо бы мне порыться у него,– сказал я.– Полицейские уже сделали обыск, но они ведь думали о феллахах. Мой объектив настроен по-другому. Какая-нибудь мелочь, которая в их глазах не имеет значения, мне может дать перспективу.

Я встал и подошел к окну. Если перспектива, на которую я надеялся, окажется такой же слепой, как та, что открылась мне из окошка, особо далеко я не продвинусь. Переулка Цилиндров больше не существовало. Его поглотил туман.

– В двух метрах ничего не видно. Я могу попытаться взломать замок в воротах, не привлекая ничьего внимания. Если только у вас нету ключа…

– Ключа нет,– ответила Белита, подойдя ко мне. Запах дешевых духов и ее собственный – запах юного животного – дразнил мои ноздри.– Легавые попросили у меня ключ. Я отдала. Но к нему можно войти не только с улицы через ворота. Внизу во дворе есть дверца.

– Так пошли!

Я надел канадку, цыганка – плащ, и мы спустились вниз. Туман, навалившийся на двор, прилип к нашим спинам, как влажное белье. Дым от моей трубки и пар нашего дыхания смешивались с туманом.

Бывший фальшивомонетчик, надо отдать ему должное, не опасался воров. Эта дверца закрывалась только на щеколду. Однако когда я ее толкнул, она не открылась на всю ширину. Что-то мягкое не пускало ее.

По телу у меня пробежала дрожь. Я мысленно выругался. Уж не затаился ли кто на пороге склада?… Или… В черепке у меня возникла картинка с трупом. Второй жмурик, возможно, помог бы мне кое-что прояснить. Я сильней навалился на дверь. Результат тот же.

– Белита, у вас нет фонарика?

– Наверху есть.

– Принесите мне его.

Оставшись один, я сунул руку в щель и нащупал что-то вроде кучи холодного тряпья. Это и оказалось тряпье, как я убедился, направив на него луч фонарика, принесенного Белитой. Даже не знаю, был я разочарован или нет. Я расширил, насколько возможно, щель между створкой двери и косяком, и мы, перешагнув через тюк, свалившийся с кучи, вошли в склад. Белита, знавшая, где что расположено, щелкнула выключателем. На потолке вспыхнула тусклая лампочка, осветив самый потрясающий беспорядок, какой я когда-либо видел. Меня окатил холодный вал уныния. Никогда бы я тут ничего не отыскал, даже если бы было что искать. А впрочем, чего я ждал? Старьевщик он и есть старьевщик. И если анархист имеет совершенно иное представление о порядке, чем простой смертный, то старьевщик тем более, только несколько в другом плане. Кроме свободного места у ворот, оставленного для грузовичка Ленантэ, допотопного облезлого «форда», практически все было заполнено кипами старой бумаги, грудами ветхого барахла, всевозможными железяками и ломаной мебелью. В кучах, в штабелях и навалом. Изначальный профессиональный беспорядок был, видимо, еще усугублен полицейскими. У них не в обычае класть на место сдвинутую ими вещь. Я понимал, что обманываю надежды цыганочки, которая смотрела на меня – я это чувствовал – в ожидании чуда или чего-нибудь подобного, но мог лишь обозревать весь этот хаос.

Он жил наверху? – спросил я, показав на винтовую лестницу, идущую на второй этаж.

– Да.