Туман на мосту Тольбиак

– Во всяком случае, молчать вам теперь нет нужды. Можете подробно рассказать мне обо всем. Наверное, осталось еще кое-что, чего я не знаю.

– Будем считать, что вы меня не так поняли. Попытаюсь вам все объяснить.

И я объяснил, не упоминая, естественно, про инспектора Норбера Баллена. Он мне был нужен в качестве разменной монеты.

– По счастью,– усмехнулся Фару, когда я замолчал,– нападение на Бенуа оказалось вульгарным ночным разбоем.

– Простите, я этого не говорил. Просто вы упорно стоите на своем.

– Ну, более или менее.

– Вот-вот, более или менее. «Может быть» и «более или менее» – два кита, на которых мы стоим.

– Кстати, о ночном разбое…– Комиссар Фару грозно нахмурил брови.– Никак не могу понять, что произошло с Норбером Балленом. Это что, обычный, банальный, классический случай разбоя или же его прикончил кто-то из наших проказников – Лакор, Делан или Борено?

– Не думаю. Его смерть их напугала, и после нее они и начали терять голову, пока не потеряли окончательно.

– Все-таки странное совпадение, вы не находите? Нет, я не хочу сказать ничего плохого об этом своем несчастном коллеге, но то, что мозгами он не особенно шевелил, это точно. Приди ему мысль – я не говорю с самого начала, но позже, ведь он всю жизнь посвятил этому делу,– приди ему мысль поинтересоваться домом Даниэля, выяснить, кто его купил и все такое, у него могла бы появиться ниточка.

– Да, об этом он не подумал,– ответил я.– Как не подумал, что это может быть делом рук какого-нибудь нелегала, скажем анархиста… Опять это «может быть»! Не исключено, что со временем…

– Вот-вот. Поройтесь-ка в своей памяти.

Рыться в памяти я не стал. Мысль об анархисте пришла Баллену слишком поздно и не очень своевременно, вот и все. По-видимому, дело было так. Его внимание привлекла статья Кове. От полицейских этого квартала он мог узнать, что Ленантэ собирал вырезки из газет. И решил пойти посмотреть. Это было, повторяю, несвоевременно, именно в тот момент наш милейший Сальвадор разыскивал человека в канадке, чтобы пырнуть его ножом в спину. А ведь гибель Норбера Баллена была последней каплей, спичкой, поднесенной к пороху. В сущности, он закрыл свое дело после смерти. Не каждый полицейский может этим похвастаться.

– Если мы когда-нибудь найдем типа, который его прикончил, ему не поздоровится,– заметил Фару.

– Уж надеюсь,– отозвался я.

– Я вас оставляю, Бюрма,– сообщил он.– Вы снова начинаете бредить. Так-то вы сочувствуете полицейским?

Через сутки я был уже на ногах. Но с 13-м округом я еще не разделался. Я снова отправился на поиски Белиты, Сальвадора или Долорес. Я уже представлял, как я повстречаюсь с Сальвадором.

«Послушай-ка, Сальвадор,– мысленно говорил я ему. Ты оставишь в покое Белиту, отбросишь свои племенные предрассудки и торжественно поклянешься, что отстанешь от нас навсегда, а я забуду, что ты прикончил инспектора Норбера Баллена. Но если ты на свою беду от нас не отвяжешься, я сделаю так, что тебя поймают, и тогда держись. Легавый даже в отставке остается легавым, и ты увидишь, что значит чувство общности, хоть полицейские и не цыгане».

Такое вот предложение я хотел сделать Сальвадору. Но для этого нужно было найти его и Белиту. А чтобы найти, нужно искать. И я искал.

И снова я один бродил по улицам, по которым мы ходили с нею вдвоем. Я бороздил их из конца в конец. И вот после полудня, когда я шлялся около моста Тольбиак…

Короче, у въезда на мост Тольбиак, где улица Швальре проходит под улицей Тольбиак, рядом с остановкой автобуса № 62 есть парапет. Я стоял, облокотившись на него, и вдруг увидел, как Белита идет в мою сторону по улице Швальре. Я узнал ее упругую и изящную походку – походку танцовщицы, привычной ходить без каблуков; узнал ее красную юбку и, казалось, услышал, как та плещет о кожаные сапожки и шелестит, плавно покачиваясь на бедрах; узнал пояс с заклепками, непокорные волосы, серьги в ушах, прелестное и трогательное упрямое лицо, упругую, соблазнительную грудь.

– Белита!

Она подняла голову, знакомым жестом отбросив назад черные густые волосы. Затем бросилась ко мне по улице Улисс-Трела, которая полого поднимается к металлическому мосту.

– Белита!