Туман над Парагон-уок

— О, — глаза у девушки расширились. — О, да, мэм. Не хотите ли зайти, мэм? Я уверена, что леди будет рада видеть вас.

Следуя за девушкой, Шарлотта вошла в дом. Она прождала в будуаре всего несколько минут, перед тем как туда ворвалась Эмили.

— Шарлотта! Как я рада видеть тебя! — Она положила руки на плечи сестры и обняла ее. Затем сделала шаг назад, прошлась взглядом по серому муслину и посмотрела Шарлотте в лицо. — Ты выглядишь замечательно. Я намеревалась навестить тебя, но ты наверняка знаешь, какое ужасное событие здесь произошло? Томас тебе все расскажет об этом. Слава богу, к нам это не относится. — Она содрогнулась и отрицательно покачала головой в знак отрицания. — Это, наверное, звучит ужасно бессердечно? — Она снова повернулась к Шарлотте, глядя на нее виноватыми глазами.

Шарлотта, как всегда, была прямолинейной и честной.

— Вероятно. Но это же правда, что тут говорить. Ужас вызывает трепет и возбуждение — до тех пор, пока он не касается нас. Люди будут говорить о том, как это страшно и как простое упоминание об этом расстраивает их выше всех мыслимых пределов.

Эмили расслабилась и улыбнулась.

— Я так рада, что ты здесь! Хотя с моей стороны это звучит как каприз, но мне так хочется послушать твое мнение о Парагон-уок… Правда, в свете последних событий я уже никогда не смогу любить это место так, как раньше. Они все здесь такие вежливые, что временами наводят на меня ужасную скуку. У меня иногда появляется мысль, что я забыла, как быть откровенной!

Шарлотта взяла Эмили под руку, и они вышли через широкие французские двери на газон позади дома. Жаркое солнце согревало их лица.

— Вряд ли, — ответила Шарлотта. — Ты всегда умела думать одно, а говорить другое. Это я была нежелательной особой в обществе, потому что так и не смогла научиться этому.

Эмили захихикала, вспоминая прошлое. Некоторое время они говорили о разных былых неприятностях, которые тогда заставляли их краснеть; теперь же общие воспоминания вызывали только вспышки смеха и усиливали их привязанность друг к другу.

Шарлотта даже забыла, зачем пришла, когда неожиданное упоминание о Саре, их старшей сестре, ставшей одной из жертв душителя с Кейтер-стрит, заставило ее вспомнить об убийстве, его близком липком ужасе и разъедающих, как щелочь, подозрениях, которые оно принесло с собой. Шарлотта никогда не умела быть дипломатичной — по крайней мере, с Эмили, которая очень хорошо ее знала.

— Кто такая Фанни Нэш?

Ей хотелось знать мнение женщины. Томас хорошо разбирался в человеческой натуре, но мужчины часто не понимают основных черт женского характера, которые абсолютно очевидны для любой ее товарки. Сколько раз Шарлотта наблюдала, как мужчины были очарованы милой девушкой, которая казалась такой мягкой и так легко ранимой; а на самом деле — и для Шарлотты это было совершенно очевидным, — она была крепкой и твердой, как металлическая утварь на кухне!

Эмили перестала улыбаться.

— Ты снова желаешь побыть сыщиком? — осторожно спросила она.

Шарлотта подумала о Калландер-сквер. Тогда детективом захотела быть Эмили и даже настаивала на этом. В тот момент это выглядело как авантюра, увлекательное приключение — до той поры, пока все не подошло к страшному финалу.

— Нет! — сказала она быстро. Затем, подумав: — Ну, да. Я не могу перестать переживать из-за этого, так? Но я же не буду слоняться вокруг, донимая всех вопросами! Не говори ерунды. Это было бы совершенно непристойно. Ты должна знать, что я не собираюсь тебе вредить. Я могу быть бестактной, признаю, но я не глупа.

Эмили смягчилась. От природы она была любопытной, и ей хотелось узнать подробности.

— Конечно, я это знаю. Прошу прощения. Сейчас я не в себе… — Она немного покраснела при упоминании о своем положении, ибо еще не успела привыкнуть к нему. — Фанни была самой обыкновенной. Полагаю, ты хочешь услышать правду? Она была самым последним человеком, о ком бы я подумала, что она может разжечь в ком-либо такие страсти. Могу только предполагать, что он был сумасшедшим, больным беднягой… О, — Эмили закрыла рот, заметив, что нарушила правила поведения в обществе. После замужества она думала, что ей будут абсолютно безразличны такие вещи. Видимо, влияние Шарлотты становилось заразительным. — Я думаю, что никто не должен симпатизировать ему, — поправилась она. — Это совершенно неправильно. Если только он не сумасшедший, конечно. Тогда он не властен над своими поступками. Томас поймает его?

Шарлотта не знала, что ответить. Она могла так и сказать: «Не знаю». Но это не было бы ответом. В действительности Эмили хотела выведать, знает ли Томас главное: было ли это убийство совершено обитателем Парагон-уок — или чужаком, посторонним для здешнего общества человеком; во втором случае преступление превращалось в случайное вторжение, которое могло произойти где угодно, в любом другом месте на пути этого безумца.