Туман над Смородиной

— А я и не говорил, что они праведные, — он внимательно посмотрел в её мутные глаза, стараясь запомнить их, перед тем как нанести новый удар, — поверишь ли ты мне, если я скажу, что просто решил поиграть? В прошлый раз я подбил крупную птицу, — он поднял одну чешуйку с песка, — и пусть красавице удалось её выходить, я должен добить её, иначе какой из меня охотник?

Чешуйка в его руке разломилась пополам, издав громкий треск.

Русалка вмиг оттолкнулась от берега и, прежде чем нырнуть в тёмную воду, обернулась на нечистого, воскликнув непростительное:

— Ты сумасшедший! Я проклинаю тебя и весь твой род, кем бы вы ни были! Пусть этот выбор будет последним в моей жизни, но я выберу защитить этих детей. Я знаю, что ты ничего не можешь сделать Хранительнице Озера, поэтому говорю это тебе в лицо так смело, — от её хвоста поднялась огромная волна, которая забрала с берега чешуйки погибших русалок. В лесу воцарилась тишина.

— Я не смею трогать Хранительниц Озёр и Рек, ты права, — юноша встал и расправил чёрные крылья, — только твоё озеро я всё равно когда-нибудь осушу, — сказал он и ушёл вглубь леса.

Глава 24

— Нет, послушай, ну это точно ерунда какая-то, — Агена держала над кастрюлей ткань, через которую Тумун сливал отвар из мёртвой травы, — ты посмотри, ну это же невозможно! Ты чувствуешь?

Окно рядом с ними запотело так сильно, что по нему уже стекали капли воды. Идея заговорённого отвара пришла им в голову уже после того, как они два дня колдовали над сожжёнными, толчёнными, растёртыми и нарезанными травинками, собранными возле дома колдуна. Смешивание их с маслами и другими травами не дало никакого результата и отвар, заговорённый на проявление потоков жизни был их последней надеждой.

— В этой траве нет даже следов энергии, ни живой ни мёртвой, — распалялась от злости Агена, — как будто они всегда были такими хилыми и бесполезными! — ей порядком надоели эти эксперименты, не приносящие результатов.

Сняв одну прихватку, Тумун взял один листик из тряпицы. Он выглядел гораздо спокойнее подруги — провальные опыты давно перестали волновать его нервы.

— Я бы сказал, что Креслав как будто выкачал всю эту энергию просто находясь рядом. Мы же знаем, что трава была живой до ритуала.

Агена согласно кивнула.

— И староста тоже, — добавила она, — осталось только понять, как это произошло.

— Вот и я не понимаю, как он это делает, — ответил колдун, кидая почерневшую жухлую травинку к её таким же жухлым сёстрам.

Вдруг в соседней комнате раздался какой-то странный шум, абсолютно не свойственный спящему там коту. Тумун дёрнулся от резкого звука, а ведьма схватилась за сердце.

— Доходяга, я говорил тебе молиться Предкам за последствия моего колдовства? — спросил только что проснувшийся Меон.

— А… эээ… да? — колдун не мог понять, с чего вдруг был задан этот вопрос, — Скажи, Ген, он до недавнего всегда звал меня «доходягой»? — шёпотом поинтересовался он.

Агена пожала плечами, выражая сомнение. Судя по всему, у Меона в запасе всегда была тысяча и одно обидное прозвище для Тумуна.

— Вижу, ты проигнорировал мой совет, — кот звучал ворчливее обычного, поэтому Агена поспешила к своему фамильяру, чтобы проверить, всё ли в порядке.

Как только она скрылась в дверном проёме, прозвучало её громкое: «О Предки, как это произошло?!», и тут уже сам Тумун, отбросив обе прихватки на стол, сорвался с места.

В комнате, залитой рыжими лучами закатного Солнца, он увидел Агену, закрывшую рот и глаза руками в изумлении и … мрачного незнакомца, закрывающего своё нагое тело одеялом, снятым с кровати. Его чёрные брови сошлись у переносицы над темнеющими от злости серо — жёлтыми глазами. Его тёмные волосы, спадающие до плеч обрамляли светлое лицо.

Незнакомцем он был для колдуна всего секунду: в глазах стоящего он тут же увидел шипящую злость Меона, которая обычно выплёскивалась когтями на всех частях тела. Что же сейчас было от неё ожидать, Тумун не знал и знать не хотел — нынешний Меон был шире него в плечах и запросто мог бы свернуть ему шею голыми руками. Знакомыми остались и светлые пятна на его теле: также как белый воротничок и лапки-носочки, у человеческого облика кота белело пятно на коже груди, а кисти рук были, словно одеты в перчатки из тончайшего шёлка, светлее, чем остальное тело.

— Я так и знал, что от тебя мне достанется какая-нибудь зараза, но чтоб человеческое обличье?! Унизительно! Чтоб я, фамильяр ведьмы, ходил как чучело на двух ногах?!

Его возмущению не было предела, казалось, воздух вокруг него раскалился и стоит только приблизиться, то произойдёт яркая вспышка огня. Тумун был изумлён тому, насколько сильно пострадало эго Меона от последствий милосердно совершённого колдовства. Агена, всё ещё пребывая в шоке, поспешно выскочила в кухню, бросая вслед: «оденьте его!».

Тумун достал свою одежду из одного из стоящих в комнате сундуков, благодаря Предков за предусмотрительное решение постирать их пару дней назад. Бросив её на кровать, он шикнул:

— Оденься, потом будем говорить, — и двинулся к двери.

— Нет, — возмутился Меон.