Туман (СИ)

   - Сам виноват, - его руки скользят вдоль спины, словно успокаивая меня и лаская. - Слишком мало практики, закончим в спальне.

   Он отступает, выходя из меня, я плетусь в комнату, сама укладываюсь вниз лицом на стол, расставляю ноги. Практические занятия отсутствовали, но теория слишком долго вбивалась Кханом в мое тщедушное создание. Он приступает сразу, я натыкаюсь взглядом на решетку камина и пытаюсь сосредоточиться на ее рисунке, облегченно выдыхаю, когда Кхан низко застонав, застывает на мгновение.

   - Разочаруй меня снова и все, что было между нами до этого станет для тебя сладкой мечтой.

   Кажется, он уже нашел виновного в своих несбывшихся желаниях. Он привык получать все по одному щелчку своих пальцев и тут такая незадача, появление желанного наследника откладывается, это зависит не только от него.

   - Прости меня, - он помогает мне сползти со стола и добраться до душевой кабины, включает воду и прижимает крепко к себе, неожиданно и ненужно. - Я сорвался, не смог сдержаться.

   Теплая вода потоками ниспадает на нас с потолка, словно укутывая, помогая расслабиться и согреться после проникновенной стужи ужаса перед наказанием Кхана.

   - Ляжешь в постель, я пришлю горничную, она обо всем позаботиться.

   Моя собственная горничная, престарелая стерва, единственная из прислуги, которую он перевез в городской дом из поместья. Она умела все, видела собственными глазами последствия развлечений хозяина и помогала ему, выхаживала меня и никогда не жалела. Ни капли сочувствия, строгое исполнение приказов Аканти и полное равнодушие к жалкой, истерзанной мне. Почему - то она считала, что я это обращение заслужила. Они все так считали, Ванесса и ее дочери, прислуга и сам Кхан. Заслужила тем, что высунулась, проникла в их дом, оказалась не той, кем мне положено было стать.

   - Я, в самом деле, очень разочарован, даже не думал, что это затянется на неопределенный период и придется обращаться к специалисту.

   Его руки заботливо скользят вдоль моего тела, намыливая и следом смывая пену, прополаскивают спутавшиеся пряди волос. Потом он тянет меня из душевой кабины и укутывает в халат.

   - Прости, - он снова повторяется, укладывая меня в постель. - Я должен был сдержаться, но, Сани, ты кого угодно доведешь своими постоянно перепуганными глазами и дрожащими губами. Я не был груб, я был почти идеален, что мешает тебе принять меня? Между нами были некие нерешенные вопросы, но у кого их нет? Все переступают через страхи, чтобы идти дальше. Думаешь, я когда - нибудь мечтал о том, что ты выберешь не меня? Что наш с тобой первый раз пройдет на старом скрипучем столе вместо шелковых простыней моей спальни?

   Кхан вытягивается рядом, его ладони мерно скользят вдоль моей спины, успокаивая, но на самом деле вселяя страх перед возможным продолжением.

   - Я с ума сходил по тебе, но боялся даже прикоснуться, ждал твоего совершеннолетия и я, конечно, жуткий собственник, к тому, что принадлежит мне, ни кто не имеет права прикасаться, просто смотреть. Я... немного... перестарался... ты... должна... меня... понять...

   Он замолкает, продолжая рассеяно поглаживать мои волосы и спину, едва слышно хмыкает и тут же добавляет:

   - Прости... я не должен был... делать... это снова... с тобой...

   Я подавленно молчу, уткнувшись ему куда - то в грудь, не смея даже пошевелиться. Кхан пахнет гелем для душа и своим собственным, терпким, с легкой горчинкой ароматом. Я чувствую натянутые канаты мышц и властную силу его рук, и отстраненно думаю о том, что он неотразим, особенной мужественной совершенной красотой состоявшегося мужчины. Зачем ему я? Почему он не увлечется равной себе и не оставит меня, где - нибудь на задворках общества, напрочь позабыв, позволив мне стать счастливой без своего пристального внимания.

   - Я люблю тебя, Сани, ты должна об этом помнить. Мы преодолеем трудности вместе, мы сможем стать ближе друг другу, ты полюбишь меня.

   И столько убежденности в его голосе, основанной на собственной исключительности. У него есть все, власть, деньги, шикарная внешность, он привык видеть поверженных его великолепием женщин у своих ног, но я не была его женщиной, всего лишь всего лишь обычной шлюхой, выскочкой, пустым местом. Я слишком ничтожна, чтобы его полюбить.

   - Маленький нас сблизит, только представь, наш сын или наша дочь, что - то от нас обоих, наше продолжение в нем.

   Кхан отстраняется, нежно целует меня в макушку, потом в губы.

   - Вот увидишь, он сделает нас счастливыми.