Туман (СИ)

   Наверное, никто из обученного персонала и подумать не мог, что я осмелюсь вылезти через окно клиники практически без одежды. Меня оставили в полном одиночестве в кабинете на первом этаже, дожидаться прихода доктора, завернутую в одну единственную простынь. И я покорно ждала, сидя на стуле возле стены, рассеяно разглядывая то, что происходило за окном, сквозь неплотно закрытые жалюзи. Потом встала, плотнее укуталась и, распахнув окно, настежь перебралась через подоконник. Единственный прохожий испуганно шарахнулся в сторону, а я побежала, босиком, вначале медленно и словно неуверенно, потом все быстрей, проворно сворачивая в закоулки, перебегая узкие улочки, иногда останавливаясь, чтобы спешно перерыть мусорный бак в поисках хотя бы какой - то одежды. Безуспешные попытки, впрочем, и я испуганно бежала дальше, судорожно оглядываясь по сторонам, боясь увидеть охрану, пока не выскочила прямо под колеса автомобиля. Они не задавали вопросов, оба решили, что я пала жертвой насильника, кровоподтеки на лице и теле, обезумевший от ужаса взгляд, мне нужна была помощь, и они мне ее предоставили. Привели в свой дом, отогрели и накормили и только после этого осторожно поинтересовались, нужно ли вызвать власти. Я поспешно отказалась, что - то испуганно лепеча и порываясь уйти. Они удержали меня снова, успокоили, заверили в том, что больше со мной ничего не случиться, и я осталась в их доме, который чуть позже смогла назвать и своим домом, старым, обшарпанным, но очень уютным и приветливым.

   Она была заботливой старшей сестрой, он внимательным младшим братом, я стала для них чем - то вроде дальнего, давно забытого родственника, неожиданно забредшего в гости. Вил сделал мне документы и устроил на работу в бар, где он сам подрабатывал вышибалой, а Сюзи танцовщицей. Меня определили в посудомойки. Жили они интересно, с полулегальными доходами и подозрительными знакомствами, отсюда и возможность Вила сделать мне фальшивые документы, приемлемого качества и за скромное денежное вознаграждение. Сюзи же не стеснялась своего занятия, чем еще могла заниматься девушка без определенных связей и с хореографическим образованием. Она делала то, что умела, танцевала на сцене полуголой, умело выманивая деньги у пьяных посетителей, пока брат охранял ее от резвых, не в меру страстных поклонников. Вот такой у них был интересный семейный бизнес и он, честно говоря, нравился мне гораздо больше уважаемых компаний Аканти. Брат и сестра сумели остаться людьми, не потеряв себя в финансовой погоне.

   И когда я уже утвердилась в роли посудомойки и почти родственницы Вила и Сюзи, и перестала пугаться шорохов и резких теней, пришло осознание того, что Кхан преуспел в своем эгоистичном желание получить наследника. Его визиты в клинику не ограничивались беседой с доктором, потом он обязательно уединялся со мной в палате на несколько часов, медленно и со вкусом наслаждаясь моим телом и моей покорностью. Наверное, в одно из его последних посещений все и случилось, останься я в клинике чуть дольше и Кхан бы получил свою мечту о наследнике. Понимание моего интересного положения пришло не без посторонней помощи, на изменение в моей фигуре обратили внимание все, кроме непосредственно меня. Я продолжала безмятежно наслаждаться свободой, новым обществом далеко не благородных людей и надеяться на то, что Кхану не станет известно место моего нынешнего пребывания. Это было страшной тайной и думать я могла только о ее сохранение, поэтому внезапное известие о том, что я несколько округлилась не просто от неожиданной свободы заставило меня сначала впасть в ступор и уж потом в истерику. Я ненавидела Кхана, я не хотела видеть его продолжение, но было слишком поздно избавляться от этой нежелательной во всех отношениях неприятности и, тогда Вил удивил меня. Он не спрашивал, кто отец и что нас связывало, он спокойно, будничным тоном, предложил мне выйти за него замуж и перестать отвергать собственное дитя. Я бессмысленно смотрела на него, не в силах осознать только что сказанного им, а он медленно шагнул ближе, с трогательной нежностью, обхватывая мое заплаканное личико своими огромными руками, и прошептал в самые губы:

   - Ты нравишься мне, Сани, и я смогу позаботиться и о тебе, и о нем, доверься мне, подумай, я ни на чем не настаиваю.

   Такой огромный и нескладный, но ставший таким близким и дорогим за эти долгие недели. Мой голос дрожал и прерывался.

   - Ты... мне...

   - Я не тащу тебя в постель, Сани, лишь прошу поверить в нас, в то, что между нами возможны отношения. Ты слишком красивая, чтобы оставаться одной и слишком слабая, чтобы попытаться выкрутиться из этой ситуации самостоятельно, без потерь.

   - Ты не обязан...

   - Я бы сказал тебе это рано или поздно, ты запала мне прямо в сердце, я бы не смог изображать родственные чувства долго.

   - Не нужно...