Туман войны

Да… Le vieux renard du Nord (*Старый лис Севера), как его часто называли, не был ещё генерал-фельдмаршалом, но, с недавних пор величался светлейшим князем. Этакий красивый жест от государя, в знак примирения, перед назначением на должность.

Впрочем, ни для кого, ни секрет, какие натянутые отношения были у новоназначенного главнокомандующего с императором. Александр до сих пор не мог простить ему поражения под Аустерлицем. Говорят, что, когда на очередную претензию государя, Кутузов возмутительно объявил при всех о своих попытках удерживать того и не раз, от приснопамятного боя, самодержец на то упрямо заявил: «Значит, слишком мало удерживал».

Тем не менее, других вариантов у российского императора всё равно не было.

Ученик Суворова, Михаил Илларионович к тому моменту готовился разменять седьмой десяток. И вот он встречал марширующие перед ним войска на коне, хотя было заметно, что с большим удовольствием главнокомандующий делал бы это в кресле.

Однако в войсках Кутузова любили. Конечно, не так, как его учителя… который мог ходить зимой по лагерю в одной рубашке, раз его «солдатушкам» не привезли тёплое обмундирование. Но по-своему. Впоследствии я была свидетелем, как по-простому светлейший мог беседовать с нижними чинами, не высказывая высокомерия. Иногда даже используя «народные» словечки.

Меня с Павлом, группа штабных офицеров Багратиона пригласила расположиться поближе к Кутузову. В этот момент к нему как раз подносили смоленскую икону для благословения. Несколько священников, присоединившиеся к обозу, так и несли её весь путь на руках, сменяясь.

– Мария, что ты здесь делаешь? – возмущённо спросили, обращаясь явно ко мне, так как говоривший взял за локоть.

Пришлось повернуться. Рядом стол высокий штабс-капитан, в котором угадывались родственные черты.

– Луиза, ma chère, ты могла бы представить нас, – поспешил мне на помощь Павел, заметив мою заминку.

– Малышка Луиза? – ошарашенно переспросил мужчина.

– Oui, oncle Michelle (*Да, дядя Мишель) – наконец пришла в себя, чтобы ответить. Потому как по возрасту это мог быть только он.

– Ну, конечно. Матушка писала, что ты приехала. Хотя был уверен, что ты отправилась вместе с ней к дяде в Тверь. О… Боже, как ты похожа на Марию! Я прямо обмер, когда увидел. И, тем не менее… почему ты здесь?

– Получила чин лекаря при армии, – только и смогла сказать, разглядывая родственника. Через несколько дней ему предстоит погибнуть на Багратионовых флешах45, и я с отчаянием пыталась найти аргументы, чтобы уговорить его не идти связным офицером к Петру Ивановичу.

– Позволь представить тебе моего жениха, Павла Матвеевича Рубановского, – наконец произнесла, почувствовав, как тот сильно сжал мою ладонь.

Мужчины обменялись поклонами, и «дядя» стал с интересом рассматривать «провидца». Судя по выражению его лица, он был очень недоволен разрешением примкнуть мне к армии. Думаю, скоро, наедине, Павлу выскажут всё, о чём сейчас думают.

Других претензий у него не было, так как он видел бричку с моими подопечными и Ольгой, которая в паре со Степанидой, зорко за мной следили с высоты.

Михаил находился на последней войне с османами вместе с Кутузовым, а потому был им вызван даже ещё до получения назначения государя. Старый интриган уже давно всё рассчитал. По словам «дяди», светлейший был искусным стратегом и с лёгкостью манипулировал людьми. Приближённые слишком хорошо знали об этом его пристрастии.

Нас пригласили в просторный дом, но желающих попасть внутрь было намного больше, чем тот мог вместить. Устроившись втроём в пределах видимости главнокомандующего, Михаил сначала расспрашивал Павла о делах в Могилёве и Смоленске, а затем сам поведал о произошедшем в Москве.

В середине июля Александр находился в первопрестольной. Аракчеев46, увозя государя от наступающих французов, не придумал лучшего повода, как перед возвращением в столицу, узнать о готовности Москвы к отражению неприятеля, «буде в том появится нужда».

Весь «мир» – дворяне, купечество, мещане – «объединились для помощи отечеству в час годины». К приезду российского императора собрали огромную сумму пожертвований. Купечество подготовило более десяти миллионов рублей. Дворянство тоже решило, не мелочится. Было отделено восемьдесят тысяч крестьян для армии и собрано порядка трёх миллионов серебром. Многие меценаты выступили с отдельным почином. К примеру, Мамонов предложил полностью одеть собранное московское ополчение за собственный счёт. В итоге было подготовлено почти сто шестнадцать тысяч человек.

И всё было бы превосходно, если бы для организованного ополчения нашлись ружья. Как оказалось, всё, чем могла вооружить собранных людей империя – пики. Посылать подобное «воинство» против наполеоновских пушек – верх нелепости.

В конце концов, было составлено прошение, чтобы из губерний присылали только охотников, со своим огнестрелом.