Туман войны

С наличием такого количества врачей в одном месте, работа пошла быстрее. Даже удалось собрать небольшой консилиум, на практике объясняя способ проверки подходящего донора для переливания крови. Это заинтересовало всех. Возникало огромное количество вопросов, но все понимали, что на ответы просто не было времени. Видя же с каким доверием, относится к моим действиям Виллие, остальные принялись применять новые знания на практике.

К моему неудовольствию, моих старых помощниц быстренько разобрали для ассистирования, оставив мне только «амазонок». Не удивительно, учитывая, что они нечего толком и не умели.

Более всего была приятна похвала господина Сушинского. Уже знакомый с гипсом, он взял на себя заботу о пояснениях, дав мне возможность заниматься донорами.

Ближе к вечеру Малоярославец опять захватили французы, а большая часть русской армии, обойдя город, заняла дорогу на Калугу. Город горел. Осыпались останки домов. Рухнула разрушенная канонадой церковь. Стрельба прекратилась и стали слышны крики умирающих в огне. Из-за пламени нельзя было даже приблизиться к окраинам, не то, чтобы войти в сам город. Даже французы не могли вынести оставшихся там людей.

По моей просьбе несколько татар в насквозь мокрой одежде и прикрытым лицом ходили вокруг, стараясь найти хоть кого-то из выживших. Я помнила, что рано поутру главнокомандующий прикажет отступить к Калуге и не хотела оставлять хоть кого-то из живых на этом пепелище.

Вагенмейстер нам приказал собраться и присоединиться к армейскому обозу. Семён Матвеевич просил быть рядом с врачами, у которых теперь было слишком много вопросов. Но благо, все были слишком уставшими, чтобы «мучить» меня сейчас.

Благодаря этому, на рассвете я оказалась недалеко от штаба и мерила давление светлейшему, когда огласили его приказ, отступить. Для всех, ждавших повторения Бородина, это было удивительно. Вильсон даже кричал на весь проснувшийся лагерь о том, что «старика» одолела дряхлость и только это извиняет его в нежелании и дальше сражаться, не взирая ни на что. И что «избавление целого света» зависит от предпринимаемых действий, но тот не в силах осознать этого.

– Единственно, что важно для меня, так это – освободить Россию, принеся наименьший ущерб моей армии, – заявил Кутузов, наблюдая за моими манипуляциями. – А не избавление этих напыщенных купчиков от континентальной блокады.

«Этот отход лишит Россию славы, а наступление, во что бы это ни стало, могло бы спасти вселенную!» – услышали мы особенно громкое высказывание вошедшего в раж англичанина.

– Какие знакомые слова, – усмехнулся светлейший. – Мне уже заявлял так один император по имени Франц89, в пятом году, что я должен защищать, чего бы это ни стоило, постройку моста в течение недели. Какая неделя!? Сорок тысяч русских солдат погибли бы там за пару дней! Но им-то всё равно. В России людишек много. Авось, царь-батюшка ещё своим братьям императорам пришлёт. Тогда их «не понял» … да и ныне слушать не намерен!

Но для Вильсона было важно только одно – пленение или смерть Бонапарта. Быстро поняв, что его крики ни к чему не приводят и решил перехитрить Le vieux renard du Nord (*Старого лиса Севера). Он просто предложил казакам огромный выкуп за Наполеона. Живого или мёртвого.

Основные войска отошли на несколько вёрст к югу. Но авангард Милорадовича почти не сдвинулся с места. Как достаточно рассвело, генерал лично наблюдал, как Бонапарт со свитой, выехал обследовать позиции и взглянуть на город. В этот момент, из-за ближайшего леса с копьями наперевес в их сторону, понеслись казаки. Никто не реагировал. Издали нападавших вполне можно было принять за французскую кавалерию. Но бравые ребятушки разразились громким «ура!», чем полностью себя дезавуировали.

Свита сгрудилась вокруг императора. В ту же минуту польская кавалерия бросилась на помощь. Убив только лошадь под одним из генералов, казаки повернули обратно. Правда немного пошалили напоследок, уведя несколько пасшихся неподалёку лошадей, и скрылись в лесу.

Город всё ещё продолжал гореть, когда французские войска неожиданно стали сворачиваться и, повернувшись, уходили на старую Калужскую дорогу, возвращаясь в Боровск.

Основные части русской армии продолжили отступать на юг. Медленно. Все возможные подводы были заняты раненными, сложенными вповалку. Их набралось более трёх тысяч человек. Хотя знала, что французы не последуют за нами, требовала доставить всех в госпиталь. Для этого в Медынь и Калугу были отправлены нарочные за дополнительными телегами.

У Детчины нас нагнал Павел. Небольшой обоз, который они вчера выслеживали, оказался «пустышкой». Для поиска требовалось слишком много людей, а большая часть группы Бенкендорфа была сейчас с ним в Москве.

Монахини, мои неожиданные помощницы, просили разрешения остаться при нашем «женском» госпитале. Отправила их к Виллие. Сама я никак не могла решить данного вопроса. Яков Васильевич поначалу возражал. Но светлейший со смехом просил его разрешить, дав нам «в нагрузку» ещё и батюшку, которого вчера еле вытащили из догорающей церкви.