Туманная идеология и мутная политика

В пятнадцать прочитал Фейербаха – не в цитатах, а в двухтомнике – застонал от силы живого ума… но не мечтал стать философом – мудрость не с моими знаниями…

Кем же я стал?.. Человеком, который что-то знает, в чем-то разбирается, кое-что понимает, чему-то научен… которому тошно жить, если не смотреть на мир с любопытством… и совсем не хочется жить, если не познаёшь до боли непонятный мир.

Я не ищу истину… Поиск – мучительное действие, а выбор, с большой вероятностью, ошибка – выбираешь лучшее, что не всегда истина…

Выбор чаще разрушение… связей и отношений, состоявшихся до выбора… идеала, при выборе нового… знаний, непотребностью оставшихся после выбора…

Познание – созидание всегда: познаёшь не выбранную действительность, а то, что есть… а значит, есть возможность исправить ошибки, не разрушая действительности… если познанное не превращаешь в надуманный идеал или в теорию жизни, или в религию.

Познание бесконечно, а остановка (идеализация, теоретизация или религитизация познанного) – разрушение накопленного опыта.

Можно совершить революцию ума, но на короткое время, пока не исчезнет чувство новизны мысли… а на органическое вживание с новыми мыслями требуется время… которое останавливает развитие… Где выход?.. Выход в движении… в безостановочном познании… и в понимании, что мысль, опережающая действие, невыполнима и искажает действительность… Мысль, предваряющая действие, носит разрушающий характер из-за неспособности в действии сглаживать противоречия… Мысль, рожденная в действии, – это творчество и созидание.

Мысль в движении от чувств, отражаясь от них, находит выход в деяниях и поступках.

В процессе познания возникает необходимость учитывать логику вещей и явлений, но не следует забывать, что ситуация развивается в своей естественной последовательности, а не путем логических постановок.

В познании система имеет место быть в научном направлении знаний… Философское познание бессистемно… не потому, что объединяет все системы знаний и растворяется в них, а потому что процесс познания неразделим восприятием ни «вовне», ни «вовнутрь» сознания и не имеет принципов, а тем более принципа «наименьшей траты сил» (Р. Авенариус).

Да, философский взгляд способен выдать систему, с помощью которой возможно установить «мировой порядок» более простым способом… Но это не мотивируется природной естественностью философии – просто ум работает над изобретением удобной для этих целей системы, в которой может отсутствовать истина.

Не занимаясь поиском истины, не владею «своей» правдой, которую хотел бы внедрить в человечество… и не хочу ее иметь. «Своя» правда – это трагедия не только ее обладателя, но и тех, кого он втравит в ее осуществление…

От познания хочу той «истины», которая не для переделывания Мира, а для раскрытия его.

*

Когда отсутствует власть, людям договориться легче… Я могу сделать то… Иван возьмет на себя это… А Степан другое – каждому свое… без обид, без зависти, без разочарования… с реальными надеждами.

Власть делит… по закону ли, по справедливости, по совести или без совести, но она делит – это ее основная функция… Отними ее у власти – и нет власти.

Вероятно, без власти жили восточные славяне до прихода Рюрика… да галлы, пока их не подчинил Рим.

Каждый жил по своему призванию – воин ли, земледелец, охотник ли и т. п. и по своему душевному состоянию поклонялись своим богам, которые были их властью и ориентиром совести… Что в этой жизни? Безвластие и непризнание авторитетов, которые в девятнадцатом веке получили теоретическое обоснование как идея анархизма от «галла» Прудона и русского Бакунина.

Если внимательно всмотреться в историю России, то власть держащие от Рюрика до Путина (думаю, что и после) противостоят анархии народа – есть множество людей, не терпящих «систему» и неспособных, находясь в «системе», жить вне ее.

Вероятно, люди, пригласившие Рюрика на «княжение», не были приспособлены к жизни без «системы»… а может, сам Рюрик видел в «системе» возможность властвовать. Так или иначе – это была первая реформа на Руси.

Потребность в реформах возникает или от «революционных» потрясений, или от всеобщего национального унижения… причем реформы существеннее и целостнее, если их проводят консервативные и прагматичные по складу ума деятели.

И если бы… все реформы, разработанные при Александре Втором Освободителе, Столыпиным, да и в советское время Маленковым и потом Косыгиным, были бы доведены до необратимости, Россия не имела бы ни повышенной реакционности, ни «революционных» ситуаций, которые возникают от слабости власти, не желающей извиняться, а целеустремленной к сохранности своих привилегий…

Реформы не состоялись, потому что в дооктябрьской России идея «самодержавие – русская слава!» «торжествовала» в самые упаднические моменты… а на практике: деятели, имеющие даже легкий скепсис о силе самодержавия, вынуждены были уходить в отставку…