Туманная радуга. Том 2

Славик поднял глаза вверх, нашел нужный портрет, надпись под которым подсказывала ему, что Галилея звали как-то на «Г», и затем уверенно озвучил свою версию:

— Геннадий!

— Га-ли-лео, — произнесла учительница, приподняв очки, чтобы вытереть выступившие слезы. — Галилео Галилей! Он был родом из Италии! Садись, неуч, три.

— О, спасибо! — обрадовался Славик и засеменил на свое место, еще не подозревая, что прозвище «Геннадий Галилей» прицепится к нему до конца выпуска.

В целом, Зинаиде и Славику повезло с вопросами. Вскоре Ральф разошлась и начала опрашивать всех последующих на куда более сложные темы. Двойки и тройки полились как из рога изобилия. Вероника не знала правильных ответов на добрую треть вопросов и была рада, что сегодня участь отвечать у доски ее миновала. Но в целом, затея учительницы ей нравилась. Все, что Вероника не знала или забыла, она записывала в специальный блокнотик. С помощью подобных прогонов по всему материалу можно было запомнить кучу полезной информации, которая может пригодиться на предстоящей контрольной.

За пару минут до большой перемены Веронике написал Тимур с предложением встретиться. Она не видела повода отказываться, все равно в столовую она теперь ходила либо после второго, либо после четвертого урока. Зинаида ушла встречать Иру, а Вероника спустилась на первый этаж в холл. Тимура пока не было видно, зато прямиком в ее сторону направлялся Селоустьев. Он шел уверенно, жуя жвачку, как герой боевика, — по крайней мере, ему наверняка так казалось, — и не сводил с нее глаз. Она испугалась, что вся эта история между ними начнется заново, но, поравнявшись с ней, Костя лишь на доли секунды задержался рядом, обдал ее горячим дыханием и двинулся прочь. Это выглядело как предупреждение о неком неотвратимом событии, которого она должна опасаться. Но чем именно угрожал ей Селоустьев, Вероника так и не поняла.

— Чего хотел этот задрот? — раздался за спиной голос Тимура.

— Не знаю, он не сообщил. Может, просто какое-то обострение.

— До весны еще далеко. — Тимур положил ладонь ей на спину и мягко повел за собой. — Если будет приставать, скажи об этом мне.

— Я помню, — кивнула она, пытаясь сохранять самообладание. Его рука на ее спине даже через ткань дарила какие-то невероятные ощущения. Это прикосновение путало разум, сводило с ума, обволакивало словно туманом. — А куда мы идем?

— Тут недалеко.

Они поднялись на третий этаж, где занимались младшие классы. Встали напротив окна, из которого было видно школьный стадион. Там на снегу красной краской было нарисовано огромное сердце с надписью «Т + В» внутри.

— Ого! — Вероника вытаращила глаза.

— Нравится? Сам рисовал. Сначала я хотел написать внутри просто твое имя, но понял, что красиво у меня не получится.

— Конечно, нравится. Отлично вышло. — Вероника сдвинула брови к переносице. — А то я думаю, почему Мальцева сегодня такая веселая. Она даже поздоровалась со мной, когда мы с ней столкнулись в раздевалке.

— При чем тут Мальцева?

— При том, что ее имя тоже начинается на «В».

— Я привел сюда тебя, а не ее. С чего бы ей принимать эту надпись на свой счет?

— С того, что у тебя в комнате валялись баллончики с красной краской, и она тоже их видела. Она же нередко бывала у тебя в гостях, верно?

«Ты же знаешь, что „В“ — значит „Вероника“, зачем портить такой романтичный момент?? — пыталась она успокоить саму себя. — Не веди себя, как истеричка!».

Но, даже понимая, что это глупо, Вероника все равно разозлилась. Она снова вспомнила те фотографии, что ей прислала Мальцева. Все зрелище предательства в мельчайших подробностях стояло у нее перед глазами и его нельзя было просто сморгнуть. А потом эту картинку плавно начала застилать пелена гнева.

— Ника, — заговорил Тимур, опасливо наблюдая за изменениями, происходящими на ее лице, — я люблю тебя, а не ее. Для меня не существует другого имени на букву «В». А еще я никогда раньше не рисовал сердечки под окнами, мне это даже в голову не приходило. Я стал таким… странным из-за тебя.

— Ну офигеть теперь! Какой подвиг, и все ради меня! Что, может, отдаться тебе прямо на этом подоконнике, раз ты так расстарался?

— Ты дура что ли?? — опешил он.

— Пошел к черту, Ханин. Пошел к черту.

Она развернулась и помчалась к лестнице. В голове был полный хаос. С одной стороны, она прекрасно понимала, что ее поведение не совсем адекватно. С другой — ее душила обида, которую было не так-то просто забыть. Стоило ей отказать ему, как он тут же пригласил в свою постель другую. И теперь рассчитывает, что это дурацкое сердце на снегу вмиг все исправит?

Вероника была так зла, что не замечала ничего вокруг. Это привело к столкновению на лестнице. Она врезалась руками в спину Коновалова, того самого парня с прыщами на лице, который размазал жвачку по Лениным волосам.

— Эй, тупорылая, куда прешь? — Он развернулся к ней и слегка оттолкнул от себя.

Произойди эта ситуация пятью минутами ранее, она бы, наверное, извинилась и пошла дальше. Но сейчас она даже обрадовалась, что ей есть на ком сорвать свою злость, которая бурлила в ней через край.