Туманная радуга. Том 2

Профессор велел всем занимать места, а сам вышел помыть губку. Он всегда делал это сам, не позволяя ученикам даже прикасаться к ней. Это была очередная милая странность, которая отличала его ото всех преподавателей, которых она когда-либо знала.

У Лены заорал телефон, и она начала судорожно копаться в сумке, чтобы его найти. Когда аппарат уже был в ее руке, сумка накренилась и полетела вниз. Оттуда вывалились школьные принадлежности, расческа, бумажные платочки, маленькое зеркальце и потрепанный ежедневник в плотной зеленой обложке. Вероника присела на корточки, и, придерживая подол своей юбки, подняла все, что упало на ее сторону, а именно: линейку, пару ручек, расческу и ежедневник. Лена буквально вырвала его у нее из рук.

— Дай сюда!

— Я просто хотела…

— Да плевать мне, что ты хотела, — прошипела Лена, вся раскрасневшаяся от гнева. — Не надо трогать мои вещи! Я же не трогаю твои!

— Если что, я не собиралась читать, что там написано…

— Ничего там не написано, это конспекты по учебе, — буркнула Лена и засунула ежедневник в сумку. — Просто не лезь в мои вещи!

Хотя никто из девушек не повышал голоса, их небольшой конфликт привлек довольно много внимания. Всем было интересно, что будет дальше. Но продолжения не было — соседки просто молча расселись по своим местам.

Вероника тут же забыла об Игоре. Ей было обидно, что Лена обвинила ее невесть в чем, хотя у нее даже в мыслях не было читать записи в чужом ежедневнике. Она принялась рассматривать свои ногти, лишь бы не встречаться взглядом со своей соседкой. Сейчас важно было успокоиться. Из-за болезни Лена все еще плохо контролировала свои эмоции, и злиться на нее попросту глупо. Наверняка в этом ежедневнике были ее стихи и рассказы, так что подобная чрезмерная реакция вполне объяснима. Кому понравится, если кто-то без спроса прочтет его пробы пера?

Вернулся Леонид Вениаминович и начал выводить на доске новую тему. Лена осторожно пододвинула к Веронике записку.

Извини, что вспылила. Ты последний человек, на которого мне бы хотелось наорать, просто иногда я вообще не понимаю, что творю.

Вероника улыбнулась соседке, и та с виноватым выражением лица протянула ей свой мизинец. Девушки скрепили мир и сразу обратились в слух, потому что профессор уже начал объяснять новый материал.

В моменты передышек, когда Леонид Вениаминович писал на доске формулы или кто-то из класса задавал ему вопросы, Вероника поглядывала на своего соседа слева. Она специально делала это слишком явно, чтобы он ее заметил. Но даже если он и заметил, ему явно не было до этого никакого дела.

Девушке становилось все веселее и веселее. Она медленно закинула ногу на ногу, а потом поменяла их местами, и так несколько раз. Снова посмотрела на Игоря — тот увлеченно что-то высчитывал на маленьком калькуляторе. Выбрав подходящий момент, Вероника якобы случайно смахнула ручку со стола и тут же нагнулась ее поднять. По задумке, Игорь должен был поднять ручку первым и встретиться взглядом с ее хозяйкой. А, возможно, даже обратить внимание на вырез ее блузки. Ради этого она даже успела незаметно снять галстук и расстегнуть пару пуговиц. Но, вопреки всем ожиданиям, Игорь не обратил внимание ни на ручку, ни на ее хозяйку, ни на вырез блузки. Похоже, он даже не слышал, что что-то упало, хотя сидящий позади Вероники Саша Удовиченко тут же кинулся помогать.

Вероника, кажется, перепробовала уже все варианты обольщения. Она просто не знала, что еще можно предпринять. Да уж, Зинаиду снова нечем будет порадовать. И ничего удивительного — Вероника едва ли была сведуща в делах, связанных с обольщением. И ей не очень-то хотелось узнавать. Она скорее считала это какой-то бессмыслицей. Если обольщение женщин было своего рода искусством, то мужчины прекрасно обольщались и сами, безо всякого на них воздействия. Все, что было нужно — просто явить их взору женщину.

Но то нормальные мужчины. Назвать же нормальным Старкова ни у кого бы не повернулся язык. Он был умником, ботаном, скучным занудой, высокомерным придурком: кем угодно, только не нормальным, среднестатистическим парнем.

«Ну и ладно, — подумала Вероника, застегивая блузку на все пуговицы, — больно оно мне надо».

Слова словами, но пыл ее не угас. Это было сродни особо заковыристой задаче по физике, которую никак не получалось решить. Но при этом она знала, что решение где-то рядом. Оставалось только его найти.

— …как известно, лист бумаги нельзя сложить вдвое более семи раз, — донеслись до Вероники слова профессора.

— Почему это нельзя? — вырвалось у нее.

Казалось, на нее сразу уставился весь класс, и Игорь в том числе.

— Из-за быстроты роста показательной функции, — тихо сказал он.