Туманная река 3

— Второй и возможно решающий раунд, — Озерову пришлось поднапрячь голос, так как зрители устроили на трибунах невообразимый гвалт, — картина боя разительно отличается. Сейчас наш боксёр очень много атакует, а польскому атлету приходится много перемещаться и постоянно терпеть в защите. Удар, удар, Никоноров зажал своего противника в углу. Серия сильных ударов, но поляку Адамскому удалось выскочить из неудобного положения и отойти к центру ринга. Но Борис вновь ворвался на ближнюю дистанцию и обрушил ещё несколько мощнейших ударов. Ежи прижался к канатам. Пару ударов в корпус, перевод в голову и какое неудачное падение. Это надо видеть товарищи, Ежи Адамский вывалился между вторым и третьим канатом ринга прямо на судейский столик! Сейчас нужно обязательно оказать первую медицинскую помощь нашему польскому другу. Сможет ли он продолжит поединок? Нет! Тренер польской сборной выбросил белое полотенце на ринг. Ура, у нас вторая золотая Олимпийская медаль!

* * *

— Чё, может, хватит тут сидеть, — довольно развалившись на стуле, промурлыкал Корней.

— Ага, тогда точно проколемся, — улыбнулся и я, хотя поляка было откровенно жаль, такой же спортсмен, как и все мы, и здоровье у нас у всех не казённое, — будем смотреть все бои до конца. Никто не должен соотнести пропажу Бори и наше здесь нахождение.

Глава 23

В шестой кабинет, четвёртого дома на Старой площади в Москве, Никита Сергеевич Хрущёв срочно вызвал к себе товарища Суслова, который, к слову сказать, работал практически по соседству в том же здании, на том же этаже.

— Миша, — встретил своего подчинённого Никита Сергеевич, держась за телефонный аппарат, — присаживайся.

Михаил Андреевич осторожной прихрамывающей походкой прошёлся по кабинету и сел через стул напротив Хрущёва.

— Ни хрена понять не могу, — рассердился первый секретарь ЦК, — Анастас звонит, и несёт какую-то чушь, якобы американцы нам предлагают в следующем году поставить бесплатно двенадцать миллионов тонн зерна!

— Попахивает политической провокацией, — высказал осторожно своё мнение Суслов.

— Что ты говоришь? — гаркнул в телефонную трубку Никита Сергеевич, — изменить регламент на Олимпийских играх хотят?

— Совсем в Америке сбрендили, — Хрущёв зажал трубку рукой и пояснил в чём суть проблемы, — Микояну сейчас звонит сам Джозеф Барр, министр финансов США, и предлагает зерно в обмен на какое-то голосование. Поговори сам, ни хрена ничего не понимаю!

Суслов осторожно взял трубку, поприветствовал Микояна и попытался вникнуть в заманчивое предложение проклятых американских капиталистов. Минут через десять ситуация стала предельно понятна, правда потребовалось ещё десять минут, чтобы разъяснить её Никите Сергеевичу.

— Изменить на Олимпиаде регламент баскетбольного турнира, — задумался Никита, — а что это такое баскетбол? Это когда двадцать два идиота один мячик бросают?

— Нет, Никита Сергеевич, — у Суслова от волнения пересохло во рту, поэтому он налил из графина свежей родниковой воды, и сделал пару глотков, — в баскетбол играют пять на пять, там десять ид-ид-идиотов.

— Один хрен, — Никита зашагал по кабинету, быстро перебирая короткими ножками, — вот сволочи! — стукнул он кулаком по столу, — купить нас решили за 12 миллионов тонн зерна! Коммунисты это вам не ваши эти прости господи!

— Никита Сергеевич, — вышел из задумчивости член политбюро ЦК КПСС, — у нас кукуруза на Урале и в Сибири не уродилась, вредители и несуны, наверное, подгадили. Чем в следующем году народ кормить будем?

Хрущёв тоже взял графин и на весу налил воды в стакан. Потом сжал плотно губы от злости и грохнул этот стакан на стол так, что из него половина содержимого выплеснулась на скатерть.

— Звони Микояну, — распорядился Никита, — пусть требует за наш голос 15 миллионов тонн зерна, и тогда будем считать, что договорились.

* * *

Исчезновение Бори Никонорова из Олимпийской деревни прошло на удивление никем не замеченным. Команда боксёров паковала чемоданы, так как ночью их ждали уже в самолёте сообщением Рим — Москва. А про Никонора подумали гуливанит где-то, обмывает золотую Олимпийскую медаль. Награждение, как раз состоялось после его, третьего финального боя. Значит, после полуночи забегают, решил я, и предложил для успокоения нервов побросать мяч на баскетбольной площадке. Причём мы намеренно выбрали площадку, которая находилась под самыми окнами штатовских спортсменов. На удивление наши недавние соперники, вместо того чтобы скрежетать зубами от злости, сами довольные высыпали на улицу, чтобы посмотреть, как я кладу с восьми метров «самонаводящиеся» мячи.

— Гуд! Гуд! — приговаривали они каждый раз, когда я попадал.

— Хрен ли вы гудкаете? — криво усмехнулся Корней, — золотые медали гуд бай.

— Этот русский даже в НБА может навести шороху, — сказал Джерри Уэст, своему тезке Лукасу, разобрал, не пойму как, я суть сказанного.

— Да его там прихлопнут, как мышонка, — засомневался центровой американцев Лукас.

И тут к баскетбольной площадке прилетел весь взлохмаченный Гурам Минашвили. Неужели Борю Никонорова хватились, подумал я.