Туманная река 4

— Го-о-ол! — Заголосили болельщики, которые все больше болели за нас, за простую заводскую команду из далекой Перми.

Но Анатолий Владимирович Тарасов схватил запасную клюшку и со всей силы принялся колотить в деревянный борт, которому надо признать, итак во время хоккея много доставалась.

— Ворота были сдвинуты! Ты куда, б…ть, смотришь! Гол засчитывать нельзя! — Орал он до полного покраснения на судью Донского. — Правила иди почитай! Отменяй, б…ть, шайбу!

Однако рефери, который итак уже один раз сегодня предупреждал прославленного хоккейного мэтра, не выдержал.

— Технический фол, две минуты ЦСКА! — Объявил судья Донской секретарю игры, что сидел непосредственно за бортиком и вносил основные события матча в протокол.

Ранимая душа Анатолия Владимировича такого подлого поворота судьбы не перенесла, и он тремя сильнейшими ударами разломал ни в чём неповинную клюшку пополам.

* * *

— Да, вот это поворот, — сказал в микрофон Николай Озеров, обрисовав для радиослушателей создавшуюся игровую обстановку. — Мало того, что «Молот» повёл в матче 5:4. Команда ЦСКА за неспортивное поведение получила ещё двухминутное удаление. На розыгрыш лишнего игрока тренер пермяков Виталий Костарев отправил следующее сочетание игроков: защитник — Курдюмов, нападающие: Бобров, Крутов, Корнеев и Фокеев. Неожиданно. Пермяки собираются играть с одним защитником и четырьмя нападающими. Посмотрим, что противопоставит Тарасов тактической новинке уральцев.

* * *

— Курдюм, играешь на синей линии по центру, — подсказал я защитнику его место.

— Сам знаю, — сплюнул игрок нашей обороны на лёд.

Судья Резников подозвал меня и нападающего ЦСКА Леню Волкова на точку вбрасывания в крайний левый круг хоккейной площадки. Кроме Волкова, играть в меньшинстве у москвичей вышли оборонцы: Трегубов, Уколов и нападающий Валя Синюшкин. Рефери бросил шайбу вниз, и я вновь был быстрее. Что поделать, если рефлексы работают на двести процентов, не поддаваться же на самом деле?

Курдюм отдал шайбу налево Боброву. Я выкатился в центр так называемого ромба. За ворота Пучкова уехал Фока, справа расположился Корней.

— Сев, не тяни, гоняй шайбу! — Успел брякнуть я, прежде чем получил от Трегубова удар в спину.

Бобров отпасовал за ворота на Фокеева, тот дальше на Корнеева, а Юра вернул шайбу защитнику Курдюмову. Курдюм замахнулся, но бросать не стал, дождался, когда под шайбу ляжет Волков, и скинул обратно на Корнея. Юра в касание на меня. Я с лёту вдарил по воротам. Но непослушный резиновый диск попал в штангу и вылетел на левый край. Где Сева Бобров быстро добил эту чёрную попрыгушку в пустой угол.

— Го-о-ол! — Заревел весь стадион.

И табло над ледовой ареной отобразило, что счёт стал 6:4 в пользу «Молота». Мы подъехали к Боброву, чтобы поздравить легенду советского спорта. И спокойно покатили на скамейку запасных.

— Се-ева! Се-ева! — Кричала какая-то женщина прямо за нашей скамейкой.

— Всеволод Михалыч, персональная болельщица? — Спросил я.

Бобров посмотрев на эксцентричную дамочку, кисло улыбнулся.

— А военный товарищ рядом надо полагать её муж? — Хохотнул, усевшийся рядом Корнеев.

— Да, Всеволод Михалыч, а моральный облик у вас не очень соответствует высокому званию…, - не успел договорить я, как Бобёр двинул крагой по моему мотоциклетному шлему. Чтобы я, значит, заткнулся, пожалуйста.

* * *

После второго периода Виталий Петрович Костарев не знал, толи радоваться ему, толи наоборот покричать на парней, которые уже стали фантазировать на тему будущей премии от заводского начальства.

— Куплю джипсовый костюм в Москве и в Ялту поеду на премиальные, — улыбался с кружкой горячего чая Вова Фокеев.

— 6:4 — это ещё далеко не победа, — развалившись в кресле, заметил Сева Бобров. — Сейчас Тарасовцы выдадут на морально-волевых такую концовку, мало не покажется.

— Да, мужики, — заметил Костарев. — В третьем тайме играем повнимательней. Слишком много обрезов в средней зоне. А так пока молодцы.

«Да, чё, молодцы! — ликовал про себя Виталий Петрович. — Зае…сь игра! Но нужно признать, без Бобра, и без этих странных баскетболистов, и без клюшек с загнутым крюком, давно бы нам был пи…ец».

Внезапно в дверь раздевалки заглянул секретарь сегодняшней игры.

— Извините, Всеволод Михайлович, вас срочно к телефону, — промямлил он.

Нехорошее предчувствие овладело Костаревым. «Б…ть, зачем я эту заговоренную пуговицу выбросил?» — пронеслось в голове. И буквально через три минуты плохие ожидания оправдались.

— Извините мужики, — сказал Сева Бобров. — Я человек военный, для меня приказы не обсуждаются.

— Что случилось? — Виталий Петрович схватился за сердце, которое внезапно ухнуло.

— Говорить всего не имею права, но на лёд в третьем тайме я не выйду, — Бобров от бессилия бросил хоккейные краги на пол раздевалки.

* * *

— Армейское командование позвонило и вежливо попросило, — тихо шепнул мне на ухо Юра Корнеев.

— Суки! Суки! — Выкрикнул я два раза одно и то же многосмысловое слово. — Виталь Петрович, отойди в сторону.