Корабль обречен на крушенье,и крысы бегут не к добру.В своем основном прегрешеньеуспею ль признаться перу?Зияют зловещие щели,пробоины гибнущих шхун.Крушенья страшусь я — ужелисродни мне хвостатый грызун?Увы, я во всем малодушна:веревки боюсь в вышине,волной восхищаясь воздушнойбоюсь я того что на дне.Боюсь отражений на стенке,наседок что клохчут в гнезде…Боюсь оказаться в застенкена хлебе одном и воде.За то что погрязла я в прахе(как крыса, залезшая в пруд),за слабость, за все мои страхихочу я задать себе труд:среди поколенья иного(о годы отцовых отцов!)среди претворяющих словов дела, но едва ли дельцов —я почву архивную роюпером, и в загробной странеищу неустанно героя,противоположного мне.Средь женщин с неженскою долейнашла я в застене немомодну — с вдохновенною волейи с невозмутимым умом.С героем встречаюсь я робко,как с северным ветром волна.Опять черепная коробкамоя рокотанья полна.Она о пучине рокочет,как раковина на песке,что слабым гудением хочетсказать о большом сквозняке.
ФОНАРИ
Когда фонарщик зажигаетв густом тумане фонари,девица друга поджидает,чтоб ворковать с ним до зари.Но друга нету. Нету друга.Несется ветер второпях,над крепостью летает вьюга.Я друг ее — уже в цепях.
КОНЕЦ МАСТЕРОВОГО
Что ты делаешь, невеста?ситец режешь у швеи.Но останутся без местазавтра рученьки твои.Пусть папаша мой с мамашейв захолустной тишине,похлебавши тюри с кашей,вспомнят завтра обо мне.Отойдут душа и тело —им труды уже невмочь.А не ими ли хотелосердце родине помочь?чтоб рождались в ней живыеи свободные сыны…Но ее городовыеоборвали эти сны.Виноват я не пред Богом,а всего лишь пред царем:клал я по его дорогамдинамиты с фитилем.Для борцов, за мной идущих,я быть может колея,для строителей грядущихмалая ступенька я.Мой конец пришел весною.Мне всего лишь двадцать пять.Но с тобой, моей родною,не придется мне поспать.Будет стянута веревка,покачнется высота,и язык, кривясь неловко,вывалится изо рта.Умираю. Умираю.Не поможет мне никто.Холодна дорога к раю —без калош и без пальто.