Туманность Персефоны

Итак, Рен устроившись в большом общем зале рядом с кофейным автоматом, где было отличное место для добивания сонных подчинённых дружелюбием, думал разные мысли. Экипаж, за небольшим исключением, сбился в кучу, опасливо поглядывая на «высшее руководство», которое, подперев кулаком голову, угрюмо разглядывало сахарный бублик.

– Что, инспектора по труду к нам отправили, смотреть как мы работаем? – язвительно прошипел тощий мужчина с зеленоватым лицом.

Другой мужчина, похожий чем-то на Санта Клауса, добродушно наблюдал с дивана за поднявшейся кутерьмой. Он был настроен невраждебно, и было заметно, что этот человек не особо парился по жизни – делай хорошо своё дело и отстань от других, был девиз мистера Санты. Точнее, старшего бригады разнорабочих Платона Бетельгейзе. Он единственный поздоровался с Реном от чистого сердца, и даже шуткой спросил, с той ли ноги парень встал. Ренетус, отличавшийся пониженной коммуникацией и повышенной скромностью, ответил, что постарается исправиться. Мистер Платон смекнул, что мысли молодого человека далеки от скромного состава команды корабля, и голова его занята точно не слежкой и не инспектированием.

– Точно, Амон, за тобой-то и пришли следить, – усмехаясь, сказал Платон. – Именно на завтрак прислали, чтобы посмотреть, не съешь ли ты лишнего.

Тощий мужчина, к которому обращался Платон, позеленел чуть больше. Сам он говорил тихо, а вот его визави не старался скрыть разговор от скучающего «начальства» с бубликом.

– Что ты хочешь сказать? – Амон с вызовом вытянул шею, и вообще весь вытянулся.

– Кто наблюдает за работой в комнате отдыха? – пояснил Платон Бетельгейзе. На конфликт его не спровоцируешь, только желудок портить этими конфликтами.

Амон напрягся, придумывая аргумент, вздул вены на висках, сдвинул брови. Пока он штурмовал чертоги своего разума, публика начала расходиться.

– Над душой весит, – Амон, наконец, придумал аргумент. – У мальца такой вид, как будто мы – наёмники – недостаточно усердствуем, и он пришёл нам напомнить, как выглядит хороший работник, и кто тут действительно работает!

В этот момент Рен макнул своё бублик в кофе, и намокшая часть, с чавканьем рухнула в кружку. Молодой человек, закативши глаза, начал уничтожать образовавшуюся лужу на столе рукавом. В данный момент он был просто образцом лучшего работника.

Платон, наблюдавший за всей этой трагедией с бубликом и лужей, благодушно хмыкнул:

– По-моему, Амон, ты много думаешь, – бригадир встал, собираясь помыть свою чашку. У выхода из зала его уже ждали работники. – Знаешь, как говорят: кто о чём, а вшивый о бане. Может, тебе просто заняться работой? Это очень интересно, и мыслей лишних не бывает.

Амон отреагировал на колкость визгливым вскриком (но всё-таки таким, чтобы Рен не услышал):

– Да? А может, мне не хочется ничего делать, когда придёт умник и всё равно всё переделает!

Платон Бетельгейзе пожал плечами и присоединился к своим ребятам. В конечном итоге в общем зале остались только те, у кого был выходной. Рен, который смотреть уже не мог на кофе, поджидал свою вчерашнюю собеседницу. Надежду он уже потерял, бублики и их глазурь ему опостылели, сидеть ему надоело. Исподлобья поглядывая в зал, молодой человек разочаровывался в своей идее и в себе. Перед его взором протекало утреннее распределение, обмен новостями и новыми видео в сети – ну или чем там занимаются люди, сбившись в группу. Потом толпа начала рассасываться, все расходились по объектам. Иногда Рен ловил на себе взгляды, на них он воспитанно отвечал слабой улыбкой. Потом в зале осталось всего лишь пара человек, которые явно наслаждались выходным.

Наконец, Исида появилась из женского крыла, ещё не расчёсанная, во вчерашней растянутой майке (если у девушки не было комплекта из одинаковых бесформенных маек с надписью: «Я училась в МГУ»), и не очень довольным видом. Казалось, она встала с кровати минуту назад, причём она этого явно не планировала, и пробуждение восприняла, как личного врага. Рен, поднял руку, чтобы поприветствовать девушку. Исида, направлялась с противоположного конца зала в сторону кофеварки, хмуро одарила молодого человека взглядом. Ида с ненавистью ткнула в панель кофеварки, которую Рен по случаю почти подпирал своим локтем.

– Привет, – максимально жизнерадостно произнёс Рен.

Кофеварка монотонно запищала, девушка, страдальчески закрыв глаза, потёрла виски и жестом изобразила захлопывание рта прямо перед лицом парня. Утро явно не было её лучшим другом. Жижа, которую на корабле почему-то считали за кофе, медленно набиралась в кружку. Исида ждала, полузакрыв глаза, глубоко вдыхая и выдыхая, видимо, следуя какой-то технике медитации, Рен растерянно молчал, уставившись на руку девушки у своего носа. Наконец, кофе набрался, машина вновь запищала, объявляя, что миссия её окончена, а Ида устроилась с чашкой на диване. И только после первого глотка, в последний раз глубоко вздохнув и смирившись с наступившим днём, девушка ответила:

– Ну, привет. Решил спуститься к смертным?