Туманный город (СИ)

Внезапно дверь со скрипом отворилась, и на пороге перед нами возник свирепого вида грузный мужчина лет пятидесяти с чёрной всклокоченной бородой. Он был одет в засаленный халат и не производил впечатление дружелюбного человека.

– Вы хотите перебудить весь город? – мужчина набросился на нас. – Я что, должен сломя ноги бежать навстречу?

– Любезный хозяин, – вступил дядя Октавиус, склонив голову в приветствии, – просим прощения за столь поздний визит. Но дорога выдалась долгой, мы впервые в ваших краях, и конечно сами бы хотели приехать засветло, чтобы никого не тревожить…

Владелец гостиницы поднёс зажжённый светильник ближе к его лицу и вгляделся, затем перевёл взор на меня и отступил вглубь, что, скорее всего, означало приглашение войти. Что мы молча и сделали, оказавшись в пустом холодном холле.

– Кто такие? Сколько человек? Надолго? – задавал он рычащим голосом вопросы один за другим, всматриваясь поверх нас на повозки во дворе.

– Меня зовут Октавиус Конрой, – представился дядя. – Мы – путешествующие артисты, члены одной семьи, люди приличные и не доставим больших хлопот. Приехали на три-четыре дня, чтобы дать несколько представлений, которые, я уверен, придутся по душе жителям Туманного города. С удовольствием пригласим на них вас и ваших почтенных друзей. Всё, что нам нужно – восемь комнат для шестнадцати человек.

Хозяин зажёг несколько керосиновых ламп в гостиной, подошёл к конторке и без особой охоты стал перебирать ключи в связке. К счастью, он уже немного утихомирился, но всем своим видом показывал, что до смерти устал от постояльцев, и рад бы никого не принимать, только вот отказать в силу неведомых причин не может.

– Значит так, Октавиус Конрой. Можешь звать меня Фридрихом, и на твоё несчастье осталось лишь семь свободных комнат. К тому же они не очень большие, вашему табору придётся потесниться. На каждом этаже – одна общая ванная на всех. Плата – пятьдесят валлориев за ночь. Деньги вперёд.

Как я поняла, стоимость проживания оказалась довольно высокой, и дядюшка, будучи человеком с богатым жизненным опытом, начал вести переговоры. Как он уверял, каждая монета сэкономленная есть монета заработанная. Страстью дяди было торговаться так долго, насколько возможно. Порой это принимало крайне болезненные формы, и многие люди видели в нём скупердяя. Октавиус подобного подхода не стыдился, и наоборот считал противоположное отношение к финансам признаком непредусмотрительности и расточительности.

В любом случае, у всех и нашей семьи, в частности, никогда не имелось много денег. Заработанного хватало только на повседневные расходы, и накопить что-то впрок не получалось. Выходило, что мы жили сегодняшним днём, без полной уверенности в будущем.

Например, у меня имелось всего четыре платья – два нарядных для выступлений и два серых повседневных. Из украшений – пара недорогих серёг. Я даже не могла похвастаться изящной сумочкой, с которыми ходили все приличные девушки в больших городах. Хотя мне и носить-то в ней было нечего – лишь платочек да зеркальце.

Дядины попытки торговаться сразу же натолкнулись на категоричное сопротивление со стороны хозяина заведения. Он знал о своём превосходстве и не преминул им воспользоваться.

– «Тысячелетний дуб» – единственная гостиница в округе. И если вы настолько уверены в удаче, что готовы колесить ночью по незнакомому городу – то, пожалуйста, задерживать вас не собираюсь, – возразил Фридрих.

– Ну, раз ничего не поделаешь, – грустно ретировался дядюшка и, причитая что-то под нос, заплатил требуемую сумму, которую насобирал из разных карманов своей одежды.

Тем не менее у нас сегодня будет ночёвка в доме! Мы вышли на улицу, люди стали разгружать необходимые вещи, а Марк с Фрэнком под предводительством Фридриха начали отводить лошадей в конюшню.

Общее впечатление о гостинице складывалось не самое приятное – обшарпанные стены, мебель представляла собой рухлядь, по углам висела плотная паутина. Похоже, здесь отсутствовала заботливая женская рука.

Комнаты для проживающих находились на обоих этажах. На нижнем, сразу при входе, располагалась на удивление большая гостиная, одновременно выполняющая функции столовой – в её центре размещался продолговатый деревянный стол человек на двадцать. За дверью скрывалась кухонька, где постояльцы могли сами себе готовить. Верхний предназначался только для жилых комнат.

Номера действительно оказались маленькими, тесными и не совсем чистыми. С трудом в каждом из них можно было разместить и двух человек. Дядюшка Октавиус лично несколько раз оббегал все помещения, чтобы распределить их для каждого члена семьи, в соответствии с его положением и потребностями. Единственный трёхместный номер отдали Эмилио, Одетте и Клаусу. И так уж вышло, что нас с Ребеккой, как самых молодых и не имеющих права голоса, поселили в крохотную комнатку на втором этаже.