Туманный колокол

Ванна — это хорошо… Чтобы немного прийти в себя. Я повесил плащ Фила на спинку стула, подошел к зеркалу — и отпрянул. Человек в зеркале так же мало походил на меня прежнего, как ночь — на день. Да, пребывание в пустоте залечило раны после общения со службой дознания, но в остальном… Волосы отросли, спутались. Под глазами залегли такие тени, что я больше напоминал мертвеца, чем живого человека. Губы казались бескровными. Да чтоб мне провалиться!

Надо успокоиться. Взять себя в руки, в конце концов. Поэтому я разделся и пошел в ванную. От воды валил пар, она казалась обжигающей, но меня все равно знобило. Я полулежал, закрыв глаза, пока вода не остыла. Затем вытерся и вернулся в комнату. На кровати ждал комплект одежды. Спасибо, Жерар. Я оделся, постарался гребнем расчесать волосы, но получилось скверно и не сразу. Взглянул в зеркало — лучше не стало. Рубашка висела на мне, а штаны пришлось так сильно прихватить ремнем, насколько это было возможно.

Меня ждут… С Филом мы и так поговорим, когда оба немного успокоимся. Мы с братом всегда хорошо ладили. Поймем друг друга и сейчас. А Полли? Что сказать ей? Я ведь принес ей столько боли — и не желал приносить еще. Надо подумать. Угомониться и подумать. А сейчас… Что я мог сейчас? И как избавиться от этого сумбура в голове? Невыносимо!

Я все-таки вернулся в гостиную. Стол накрыли здесь же — наверное, так распорядился Фил. На столе была легкая закуска и травяной настой. Полли и Филипп сидели рядом. Полли держала брата за руку и тихонько что-то ему говорила, но заметила меня и замолчала. А потом улыбнулась так счастливо, что мне стало горько. И стыдно перед ней.

— Простите, что заставил ждать.

Папа всегда говорил: «Если не знаешь, что сказать, следуй этикету. На что-то да выведет». Вот я и следовал. Мы чинно сели за стол, взялись за приборы. Я избегал смотреть на близких. Рядом самые дорогие люди, а я не знаю, как мне быть и как себя вести. После всего, что мы пережили. Всего, что я видел в пустоте. Так мы и обедали в полном молчании. Кажется, я выбрался из пустоты только для того, чтобы сидеть и молчать. Столько хотелось сказать, но слов не было. Был только ураган внутри, с которым еще предстояло справиться.

Еда закончилась. В чашке с настоем показалось дно. Слуги быстро убрали посуду. Дальше тянуть нельзя.

— Как ты себя чувствуешь? — Филипп рискнул первым. Он действительно повзрослел. Будь передо мной младший братишка, к которому я привык, он бы уже висел у меня на шее и засыпал вопросами, как и всегда, когда я возвращался домой после долгого отсутствия. А сейчас подбирал слова, избегал смотреть в глаза. Полли же и вовсе едва сдерживала слезы.

— Я в порядке, — ответил запоздало. — Я знаю, ты болел. Что случилось?

— Ничего.

И закрылся, тут же до боли напомнив отца. Тот тоже вел себя похоже, если наступали трудные времена, и маме приходилось по крупицам выуживать, что опять свалилось ему на голову. Но здесь мамы не было, а я не знал, как подступиться. Наверное, мои методы показались бы Филу сродни допросам дознавателя.

— Хорошо, не хочешь — не говори. — Понял, что молчать глупо. — Какой сегодня вообще день?

— Пятнадцатое мая, — ответила Полли.

— Уже? Как быстро. Я не ожидал увидеть вас у башни.

— Колокол, — улыбнулась Полли. — Мы услышали туманный колокол, а Пьер сказал, что он зазвонит, только когда ты вернешься. А мы как раз с Филом были вместе, он зашел ко мне в гости.

— В гости?

— Да. И… Мы побежали к башне. Анри!

И бросилась ко мне, села рядом, вцепилась так, будто собирался сбежать. Хотя разве я не собирался?

— Я буду у себя. — Филипп поднялся на ноги. — Зайдешь потом ко мне, хорошо?

Я кивнул. Конечно, зайду, братишка, и ты мне все расскажешь, что бы ни случилось. А сейчас… Надо что-то сказать Полине. Как-то дать понять…

— Ты не рад мне? — тихо спросила Полли, вглядываясь в лицо.

— Рад. Очень рад, ты ведь знаешь. Мне просто… немного сложно, Полли. И понадобится время, чтобы все осмыслить.

— Но теперь ведь оно у нас есть, да?

И снова — взгляд в самую душу. Я обнял ее, потерся щекой о пушистые волосы. Думал, вернусь — и все встанет на места, а оказалось, что, наоборот, запуталось.

— Как поживает твоя матушка? — решил, что стоит с чего-то начать.

— Не знаю. — Полли высвободилась из объятий и пожала плечами. — Я давно ее не видела, с осени.

— Где же ты живешь?

Полли смутилась и отвела взгляд. Что-то не так!

— Ты вышла замуж?

— Нет, нет, ты что! — воскликнула она. — И не думала! Скажешь тоже… Только тебе не понравится ответ на вопрос, и я не знаю, как сказать, чтобы ты понял.

— Прямо.

Полина скомкала в руках кружевную оборку на подоле.

— Я живу у герцога Дареаля. Учу его сына. Понимаешь…

— Нет, я не понимаю, Полли, — отстранился немного. — Что значит — у герцога Дареаля? После всего, что он сделал?

— Анри, у него такая работа. — Полли попыталась взять меня за руки, но я не дал. — Анри?

Спокойно… Надо проявить самообладание. Значит, драгоценная моя Пустота, ты не солгала. А я-то надеялся.

— Что еще мне стоит знать? — спросил более резко, чем желал.