Туманный колокол

Я смотрел в окно, как убегает Полли. Неужели они с Анри так и не сумеют договориться? Это было бы неправильно, жестоко. Почему люди, которые любят друг друга, не могут просто высказать все, что не дает спокойно жить, и забыть, как о страшном сне? Надо самому сходить к Полине. Не запираться же в четырех стенах, хотя очень хотелось. Да и она говорила, что обучается магии исцеления. Может, посоветует, что делать с моими снами? Но это уже завтра или послезавтра, а сегодня… Чем же заняться? Прежде всего надо продолжать тренировки и исследовать новые границы магии. Это то, чего хотела бы Лиз. Она бы страшно разозлилась, если бы узнала, что я забыл обо всем на свете, стою и смотрю в окно вместо того, чтобы продолжать обучение.

Поэтому я задернул занавеску и пошел в большой бальный зал. Балов в нашем доме не будет еще много лет, в этом не осталось сомнений, так зачем залу стоять без дела? Приказал слугам принести лестницу, затем выставил всех за дверь и принялся наносить на стены защиту, чтобы случайно во время очередной тренировки не разнести весь дом. За этим занятием и застал меня Анри. Я как раз старательно выписывал символ, поглощающий магический урон, в правом верхнем углу зала.

— Ты что делаешь? — раздался вопрос.

— Готовлю помещение для тренировок. — Спрыгнул с лестницы и заметил конверт в руках брата. — Это что?

— Приказ явиться завтра в полдень на прием в магистрат. Для меня и тебя.

В магистрат? Что им от меня нужно? Вспомнился Кернер и его предложение стать учеником темного магистра. Так и не отказался от своей идеи? Или это большей частью касается Анри?

— Пойдешь? — спросил тихо.

— Пойду, — ответил Анри. — А вот тебе не советую. Ты-то при чем?

— Да есть причины… — признался нехотя. — В начале зимы мне предоставили выходной день и разрешили визит в город. Магистр Кернер поджидал меня у ворот гимназии и предложил пойти к нему в ученики. Я отказался.

Анри нахмурился. Он теперь вообще почти все время ходил хмурым, но разве это удивительно? Мне тоже не хотелось улыбаться. Но надо, иначе к чему было столько бороться? Если нет, стоило сдаться магистрату еще в день смерти родителей. На этом бы все и закончилось, потому что, уверен, никто не оставил бы меня в живых.

— И что понадобилось от тебя темному магистру? — прищурился брат.

— Думаю, он подозревает, что с моей магией все… не так. И хочет взглянуть вблизи, но мне не нравится этот тип.

— Значит, нечего тебе туда идти, — заключил Анри.

— Все равно обяжут. Лучше сходить сразу, да и не хочу, чтобы ты шел один. А теперь помоги, пожалуйста, подержи лестницу, пока я оттуда не грохнулся.

И полез обратно — дорисовывать магией символы. Защита ложилась легко и ровно. Более того, под нее подстраивалась защита самого особняка. Здесь всегда стояли мощнейшие щиты. И как кому-то удалось их пробить, учитывая запасы магии отца? Я не понимал. Тогда у меня не было вопросов — только боль. А сейчас они возникли.

Ближайший час мы провозились в зале. Анри наблюдал, как я создаю заклинания, но в сам процесс не вмешивался, только следил, чтобы непутевый брат случайно не сломал себе шею. Затем я приступил к тренировкам, а Анри снова засел за документы. Вечером я размышлял, стоит ли принимать зелье, но потом решил, что еще одной безумной ночи не перенесу, и выпил.

Не помогло… Это я понял, когда сквозь сон услышал голос Элизабет:

— Фил! Фил? Филипп Вейран, чтоб тебе провалиться!

Натянул одеяло на голову и крепче закрыл глаза. Хотя если есть одеяло, разве я сплю? Резко сел — и звук тут же исчез. Все-таки приснилось… Вытер вспотевший лоб. Тяжело… Тяжелее всего осознавать значение слова «никогда». И еще сложнее — применять его к Лиз. Затем вспомнилась возникшая накануне идея. Странная и страшная, но которая могла дать хоть какие-то разгадки. Главное, чтобы не увидел Анри! У светлых магов вообще было особое отношение к некромантии. И он бы не одобрил.

Я отыскал сумку, с которой вернулся из гимназии, и достал оттуда маленькое зеркальце. Положил его на пол, произнес заклинание, снимающее печати, и зеркало вытянулось в мой полный рост. Оставалось установить его и подготовиться к ритуалу. В «Черной звезде» мы изучали теорию некромантии. Практику запретили до седьмой ступени, поэтому я знал только сам процесс, но никогда не применял.

Подпер дверь стулом, чтобы никто не помешал, достал из сумки черный мел и начал выводить на полу символы по кругу. Затем коснулся зеркала, ощутил его энергию. Профессор Айденс говорил, что собственное зеркало лучше подходит для некромантии, чем любое другое. Сел на колени, начал медленно читать заклинание. Малейшая погрешность — и моей жизни будет грозить опасность.

Я звал маму.

— Анжела Вейран, приди! — потребовал у зеркального отражения.

Ничего…

— Анжела Вейран, приди! — повторил я.

Зеркальная гладь подернулась дымкой, напоминающей черный туман, окутывающий гимназию. И — ничего. Тогда решился позвать отца.

— Виктор Вейран, приди!

На этот раз мне показалось, что в зеркале мелькнул силуэт.

— Папа? — позвал я.

— Не смей!