Туманы Авалона

Игрейна, нехотя примирившись с необходимостью ехать с задернутым пологом и тоскуя по свежему воздуху, гадала про себя, что, во имя всего святого, не так с ее будущей снохой. Она ни словом не возразила против этого брака — впрочем, она, Игрейна, тоже не протестовала против брака с Горлойсом; и теперь, вспоминая негодующую, перепуганную девочку, какой была когда-то, Игрейна сочувствовала Гвенвифар. Но зачем забиваться в душные носилки, почему не ехать с гордо поднятой головой навстречу своей новой жизни? Чего она боится? Неужто Артур такое уж чудовище? Ведь не за старика же в три раза старше ее девчонку выдают; Артур молод и готов окружить ее уважением и почетом.

В ту ночь они заснули в шатре, поставленном на тщательно выбранном сухом месте, прислушиваясь к стону ветров и шуму проливного дождя. Ближе к утру Игрейну разбудили тихие всхлипывания Гвенвифар.

— Что такое, дитя? Тебе недужится?

— Нет… госпожа, как вы думаете, я понравлюсь Артуру?

— Не вижу, почему нет, — мягко отозвалась Игрейна. — Ты ведь сама знаешь: ты на диво красива.

— Правда? — В тихом голосе звучало лишь наивное неведение, отнюдь не застенчивая или жеманная просьба о комплименте и не уверенность в себе, чего разумно было бы ожидать в любом другом случае. — Леди Альенор говорит, нос у меня слишком большой, и еще веснушки, точно у скотницы…

— Леди Альенор… — Игрейна вовремя вспомнила о снисходительности к ближнему своему; в конце концов, Альенор немногим старше Гвенвифар и за шесть лет родила четверых. — Боюсь, она самую малость близорука. Ты настоящая красавица. А волос роскошнее я в жизни своей не видела.

— Не думаю, что Артуру есть дело до красоты, — промолвила Гвенвифар. — Он даже не удосужился спросить, не страдаю ли я косоглазием, или, может, я одноногая, или у меня «заячья губа»…

— Гвенвифар, — ласково увещевала Игрейна, — на любой женщине женятся в первую очередь ради приданого, а Верховный король обязан выбирать жену по подсказке своих советников. Тебе не приходило в голову, что и он тоже ночами не смыкает глаз, гадая, что за жребий уготовила ему судьба и что он примет тебя с благодарностью и радостью, поскольку, помимо приданого, ты принесешь ему и красоту, и кроткий нрав? Он готов смириться с тем, что ему достанется, но тем более счастлив он будет узнать, что у тебя нет… как это ты сказала? — ни косоглазия, ни «заячьей губы», ни следов оспы. Артур еще очень юн и в том, что касается женщин, весьма неопытен. А Ланселет, я уверена, уже рассказал ему о том, как ты красива и добродетельна.

Гвенвифар перевела дух:

— Ланселет ведь приходится Артуру кузеном, верно?

— Верно. Он — сын Бана Бенвикского от моей сестры, верховной жрицы Авалона. Он рожден в Великом Браке — ты что-нибудь знаешь о подобных вещах? В Малой Британии иногда еще прибегают к древним языческим обрядам, — пояснила Игрейна. — Даже Утера, когда он стал Верховным королем, отвезли на Драконий остров и короновали согласно древним ритуалам, хотя брака с землей от него не требовали; в Британии такой обряд совершает Мерлин, так что именно он выступает жертвой вместо короля в час нужды…

— Вот уж не знала, что эти древние языческие обряды в Британии все еще в ходу, — молвила Гвенвифар. — А… а Артур тоже так короновался?

— Если и так, то мне он этого не сказал, — отозвалась Игрейна. — Возможно, за это время обычаи изменились, и Артур довольствуется тем, что Мерлин — главный из его советников.

— А ты знаешь Мерлина, госпожа?

— Он мой отец.

— В самом деле? — В темноте Гвенвифар глядела на нее во все глаза. — Госпожа, а это правда, что, когда Утер Пендрагон впервые пришел к тебе еще до того, как вы поженились, явился он, благодаря магическому искусству Мерлина, в обличье Горлойса, так что ты возлегла с ним, принимая его за герцога Корнуольского и почитая себя женой целомудренной и верной?

Игрейна заморгала; до нее доходили отголоски сплетен о том, что она, дескать, родила Утеру сына неподобающе рано; но этой байки она не слышала.

— Неужто так говорят?

— Случается, госпожа. Так сказывают барды.

— Ну, так это неправда, — объявила Игрейна. — На Утере был плащ Горлойса и Горлойсово кольцо: он добыл их в сражении; Горлойс предал своего Верховного короля и поплатился за это жизнью. Но что бы уж там ни напридумывали барды, я отлично знала, что это — Утер и никто иной. — В горле у нее стеснилось; даже сейчас, спустя столько лет, Игрейне казалось, что Утер по-прежнему жив и сражается где-то в далеких землях.

— Значит, ты любила Утера? И Мерлинова магия здесь ни при чем?

— Ни при чем, — подтвердила Игрейна. — Я очень любила его, хотя, думается мне, поначалу он решил жениться на мне потому, что я происходила из древнего королевского рода Авалона. Так что, как видишь, брак, заключенный ради блага королевства, вполне может оказаться счастливым. Я любила Утера и могу пожелать такой же удачи и тебе, чтобы вы с моим сыном со временем полюбили друг друга такою же любовью.