Туманы Авалона

И даже если бы Вивиана поняла все, проникнув в ее мысли и узнав все то, что Игрейна не могла заставить себя произнести вслух, жрица посмотрела бы на нее с состраданием, даже с толикой жалости; но передумать бы не передумала и меньшего бы от Игрейны не потребовала. На ее памяти, сестра частенько повторяла: «Пытаясь избежать назначенной судьбы или отсрочить страдания, тем самым ты обрекаешь себя на удвоенные муки в следующей жизни». Тогда Вивиана еще надеялась, что Игрейна станет жрицей.

Так что молодая женщина не произнесла ни слова, но лишь обожгла Вивиану взглядом, смиряя обиду последних четырех лет, в течение которых исполняла свой долг — храбро, одна, смирясь с судьбой и протестуя не больше, чем дозволено женщине. Но — опять? «Никогда, — молча повторила про себя Игрейна, — никогда». И упрямо покачала головой.

— Послушай меня, Игрейна, — проговорил мерлин. — Я — твой отец, хотя это и не дает мне никаких прав, царственностью наделяет кровь Владычицы, а в твоих жилах течет древнейшая королевская кровь, передаваемая от дочери к дочери Священного острова. Среди звезд начертано, дитя, что лишь король, принадлежащий к двум королевским родам: к королевскому роду Племен, поклоняющихся Богине, и к королевскому роду тех, кто глядит в сторону Рима, исцелит нашу землю от войн и распри. Мир настанет, когда эти две земли смогут жить бок о бок, — мир достаточно долгий, чтобы крест и котел тоже успели примириться. Во время такого правления, Игрейна, даже те, кто следует за крестом, обретут знание таинств, чтобы утешаться в беспросветной жизни страданий и греха и веры в то, что за одну краткую жизнь приходится выбирать между адом и небесами — на целую вечность. А в противном случае наш мир сокроется в туманах, и пройдут сотни лет, возможно, даже тысячи, на протяжении которых Богиня и Таинства будут забыты в роду людском — если не считать немногих избранных, способных странствовать между мирами. Допустишь ли ты, чтобы Богиня и ее труды исчезли из мира, Игрейна, — ты, рожденная от Владычицы Священного острова и мерлина Британии?

Игрейна потупилась, усилием воли отгораживаясь от нежности, звучащей в голосе старика. Молодая женщина всегда знала — сама по себе, а вовсе не с чьих-то слов, — что Талиесин, мерлин Британии, разделил с ее матерью крохотную искорку жизни, что дала бытие ей, Игрейне, но дочери Священного острова о таких вещах говорить не полагается. Дочь Владычицы принадлежит одной лишь Богине и тому мужчине, которому Владычица доверит дитя, — как правило, это ее брат и очень редко — зачавший ребенка мужчина. Тому есть причина: никто из искренне верующих не дерзнет назвать себя отцом ребенка Богини, а таковыми считаются все дети, рожденные Владычицей. То, что Талиесин сейчас прибег к такому доводу, потрясло Игрейну до глубины души, но одновременно и растрогало.

— В Пендрагоны можно избрать и Горлойса, — тем не менее упрямо проговорила Игрейна, отводя глаза. — Не верю, будто этот ваш Утер так далеко превосходит всех прочих сынов человеческих, что только он один на эту роль и годится! Если вам нужен Пендрагон, почему бы вам не пустить в ход заклятия и не сделать так, чтобы Горлойса избрали военным вождем Британии и Великим драконом? А когда у нас родится сын, вы получите своего короля…

Мерлин покачал головой, но заговорила опять Вивиана, и этот тайный сговор еще больше рассердил Игрейну. С какой стати они сообща интригуют против нее?

— Ты не родишь Горлойсу сына, Игрейна, — мягко проговорила Вивиана.

— А ты разве Богиня, чтобы от ее имени распределять между женщинами дар материнства? — грубо отпарировала Игрейна, сама зная, что слова ее звучат по-детски. — У Горлойса полно сыновей от других женщин, почему бы и мне не подарить ему сына в законном браке, как ему хочется?

Вивиана не ответила. Она встретилась взглядом с Игрейной и очень тихо произнесла:

— Ты любишь Горлойса, Игрейна?

Игрейна уставилась в пол.

— Любовь здесь ни при чем. Здесь затронута честь. Он был ко мне добр… — Молодая женщина умолкла на полуслове, но мысли удержу не знали. «… Был добр ко мне, когда я не знаю, куда податься, — одна, всеми покинутая, — и даже вы бросили меня, предоставили моей собственной судьбе. При чем тут любовь?» — Здесь затронута честь, — повторила она. — Я перед ним в долгу. Горлойс позволил мне оставить Моргейну — единственное мое утешение в беспросветном одиночестве. Он был добр и терпелив, а для мужчины его лет это непросто. Он мечтает о сыне, для него сын — смысл жизни и вопрос чести, и я ему не откажу. И если я рожу сына, он будет сыном герцога Горлойса и никого иного. И в этом я клянусь — огнем и…