Туннель

— А… значит, ты меня не любишь, — с горечью прошептал я.

Пока догорала спичка, я заметил, что Мария все же нежно на меня смотрит. Потом, уже в кромешной темноте, она провела рукой по моим волосам. И мягко сказала:

— Конечно, я люблю тебя… К чему слова?

— Да, — ответил я, — но как ты меня любишь? Любить можно по-разному: любят и собаку и ребенка. Но я имею в виду любовь, настоящую, понимаешь?

Вдруг меня охватило странное подозрение: я быстро зажег вторую спичку. Так и есть, Мария улыбалась. Вернее, улыбки уже не было, но она улыбалась десятую долю секунды назад. Мне часто приходилось внезапно оглядываться, заподозрив слежку. Никого не увидев, я ощущал, что пустота вокруг возникла недавно и что-то стремительно исчезло, а в воздухе чувствовалось легкое дрожание. Так было и теперь.

— Ты улыбалась, — прошипел я в бешенстве.

— Улыбалась? — удивилась она.

— Да, улыбалась, меня не проведешь. Я замечаю любые мелочи.

— И какие же мелочи ты заметил?

— В твоем лице было что-то такое… следы улыбки.

— Чему же я могла улыбаться? — возмутилась Мария.

— Моей наивности, вопросу, любишь ли ты меня по-настоящему или как ребенок, мало ли чему… Но ты улыбалась. В этом нет никакого сомнения.

Мария резко встала.

— В чем дело? — растерялся я.

— Я ухожу, — сухо ответила она. Я подскочил, как на пружине.

— Что значит — уходишь? Почему?

Она молчала. Я чуть не затряс ее обеими руками.

— Почему ты уходишь?

— Боюсь, тебе тоже меня не понять. Я рассвирепел:

— Что? Я спрашиваю тебя о вещах, которые для меня важнее жизни, ты же, вместо того чтобы ответить, улыбаешься, а потом готова обидеться. Конечно, все дело в том, что я не понимаю тебя.

— Ты вообразил эту улыбку, — сдержанно проговорила Мария.

— Да нет же, я уверен.

— Но ты ошибаешься. И мне очень больно, что тебе могло взбрести такое в голову.

Я не знал, что и думать. Строго говоря, я видел не саму улыбку, а нечто вроде ее тени на уже серьезном лице.

— Не знаю, Мария, прости меня, — сказал я уныло. — Но я убежден, что ты улыбалась.

Я был не в силах продолжать разговор. Через мгновение Мария вновь стала гладить мои волосы. Я услышал ее голос, теперь несчастный и страдальческий:

— Но как ты мог такое подумать?

— Не знаю, не знаю, — чуть не плакал я.

Она заставила меня сесть. И снова, как раньше, принялась гладить меня по голове.

— Я предупреждала, что причиню тебе горе, — сказала она после небольшой паузы. — Видишь, как я была права.

— Это я во всем виноват, — ответил я.

— Нет, наверное, я, — задумчиво произнесла Мария, отвечая как бы самой себе.

«Как странно», — подумал я.

— Что именно странно? — спросила она.

Это было невероятно, и много дней спустя я решил даже, что Мария способна читать мысли. Впрочем, у меня и сейчас нет полной уверенности, что я не произнес эти слова вслух, сам того не заметив.

— Что именно странно? — повторила она, ведь я был так поражен, что не ответил.

— Странно в твоем возрасте.

— В моем возрасте?

— Да, в твоем возрасте. Сколько тебе лет? Она засмеялась.

— А как ты думаешь?

— Вот это-то и странно, — пробормотал я. — Когда я впервые увидел тебя, мне показалось, будто тебе лет двадцать шесть.

— А сейчас?

— Нет-нет. Я уже и тогда был удивлен, потому что нечто неуловимое подсказывало мне…

— Подсказывало?

— Что ты гораздо старше. Иногда рядом с тобой я чувствую себя ребенком.

— А тебе сколько лет?

— Тридцать восемь.

— Ты и вправду очень молод.

Я обалдел. Не потому, что считал себя старым, а потому, что все-таки был уверен — она гораздо моложе меня, ведь, как бы там ни было, ей не могло быть больше двадцати шести.

— Очень молод, — повторила Мария, видимо почувствовав мое удивление.

— Но тебе-то сколько? — настаивал я.

— Какая разница? — серьезно спросила она.

— Зачем же ты интересуешься моим возрастом? — рассердился я.

— Идиотский разговор, — заметила Мария. — Чепуха какая-то. Странно, что тебя занимают такие вещи.

Меня занимают такие вещи? Неужели мы ведем подобный спор? Как это могло случиться? Я был до того обескуражен, что уже забыл, почему пристал к ней с этим вопросом. Вернее, я не исследовал его причину. Только дома, спустя несколько часов, мне удалось понять глубокий смысл нашего разговора, показавшегося поначалу таким банальным.

XVII

Больше месяца мы встречались почти ежедневно. Мне не хочется воскрешать в памяти все подробности того времени, чудовищного и волшебного. В этих воспоминаниях слишком много печального, чтобы снова возвращаться к ним.

Мария стала приходить ко мне в мастерскую. Сцена со спичками повторилась еще два или три раза с небольшими вариациями, и меня донимала мысль, что ее любовь — в лучшем случае — была любовью матери или сестры. Поэтому физическое сближение представлялось мне гарантией любви настоящей.