Тупая езда

Значит, мне нужно ехать на двух автобусах, но меня это не беспокоит, потому что в первом из них, длинном, который едет из Пеникуика, мне удается сесть на переднее сиденье. Но когда я добираюсь до Хеймаркета, мне уже немного не по себе, потому что это ужасно близко к Горджи. Но тут я вижу Терри, начинаю махать ему руками в воздухе, и он меня замечает. Я подхожу к кэбу и вижу, что внутри сидит парень со странной прической. Но они как будто бы не собираются выходить: как будто они ждут меня снаружи, а не внутри «Старбакса».

— У нас по плану маленькое путешествие в гольф-клуб, Джонти, в Хаддингтон.

— А-а-а… — говорю я, потому что наконец понимаю, что мы не пойдем в «Старбакс» и что мы с Терри будем не одни, поэтому мне будет сложнее говорить с ним о кладбище и о том, что я видел червивую пипиську его настоящего папы и его выеденные жуками глазные яблоки.

— Это мой друг Ронни, — говорит Терри, глядя на парня со странной прической. — Я только что забрал его из аэропорта и теперь мы едем в Хаддингтон.

— Джонти, Ронни, точняк, — говорю я.

Парень ничего не говорит и даже не смотрит на меня. Точняк. Только он делает это не так неприятно и злобно, как делали некоторые парни вроде Баркси из «Паба без названия», скорее так, словно я для него невидимка. Точняк. Я как Человек-невидимка по телику! Его нельзя увидеть, но ты знаешь, что он здесь, потому что его шляпа и плащ висят в воздухе. Одежда у того парня не была невидимой; но кажется, что для этого Ронни невидима и моя одежда, и все остальное. Точняк.

Я сажусь рядом с парнем на заднем сиденье, Терри ведет машину, и я думаю: вот он мой шанс поговорить с Ронни, но вместо этого всю дорогу туда он только и делает, что говорит по телефону. У него такой голос, как в кино; это не шотландский голос, совсем, вот что я сказал бы этому парню, если бы он положил трубку! Я бы сказал: ты же в Шотландии! Ты должен говорить как настоящий шотландец! Но это было бы неправильно, потому что парень не может говорить по-другому, точно так же как женщина с ребенком снизу не могла не быть коричневой и не говорить, как пришелец из космоса в фильме на Четвертом киноканале. Это она дала мне то платье. Надеюсь, они скоро выпустят ее коричневого мужа из тюрьмы. Но если он кидался бомбами, то не выпустят. Нет, не выпустят, если он этим занимался. И меня посадят, если узнают, что я это делал. Но раз Морис умер из-за сигарет, скорее всего, полиция будет винить во всем его, как и те, из «Паба без названия», которые его жестоко избили. Ага, точняк, жестоко избили. На похоронах моей мамы он выглядел не слишком счастливым, а еще он говорил про канареечно-желтую куртку.

Мы останавливаемся возле какого-то пляжа, только этот пляж весь в камнях. Совсем как в детстве, когда ты едешь на пляж и думаешь, что там будет песок и ты будешь ходить босиком, а оказывается, что вокруг сплошные камни. Вдалеке стоит несколько домов. Мне становится грустно, потому что было бы клево, если бы мы с Джинти жили в одном из них, а по соседству жила бы какая-нибудь старая милая женщина вроде миссис Катбертсон и можно было бы помогать ей, подносить покупки из магазина, потому что с ее старыми ногами идти ужасно долго. И не было бы никакого кокаина — здесь, у моря. Нет, не было бы.

Этот парень, Ронни, ходит по пляжу с какими-то другими парнями, и те указывают ему в разные стороны, показывают какие-то рисунки и планы. Мы с Терри сидим рядом с кэбом, Терри курит сигарету. У него красивый портсигар, совсем такой же, как был когда-то у Мориса. Ага, Терри снова начал курить, набрал вес и все такое. Мне хочется сказать ему, чтобы он не делал этого, из-за того что случилось с Морисом.

— А чем занимается твой друг, Терри? Что-то строит?

— Да, какое-то поле для гольфа и квартиры, сука. В половине случаев я вообще не понимаю, о чем этот придурок там разглагольствует.

— Как жаль, ведь здесь такой клевый вид, до самого моря все видно.

— Да кому какое, нахуй, дело, а? — Терри докуривает сигарету и щелчком посылает окурок прочь. — Все теперь проебано, приятель.

Мне не нравится, когда Терри так разговаривает, потому что Терри должен быть веселым Терри, обычно он веселый Терри с дурацкой ухмылкой на лице.

— Это потому что тебе грустно из-за твоего настоящего папы Алека, который лежит на кладбище вместе с этими страшными жуками? Мне бывает грустно из-за моего взрыва и малышки Джинти… которая ушла, — говорю я и представляю, как Джинти в белом платье идет по трамвайным путям.

— Нет… это из-за того, что у меня плохое сердце, Джонти.

— Нет, это не так, Терри! У тебя хорошее сердце! Это у парней из «Паба без названия», у них плохое сердце! А не у тебя!

Терри выдавливает веселую улыбочку:

— Нет, приятель, ты меня не понял. Это типа медицинский диагноз, так врачи сказали. Это значит, что я не могу заниматься некоторыми вещами. Например, заниматься любовью с девчонками.

Я хочу ответить ему, что тоже не могу теперь этим заниматься, но это было бы неправдой, ведь у меня есть Карен.