Тупая езда

— Да, взял себе испанскую трубку; наверное, останусь здесь подольше. Легавые в сауну не заглядывали?

— Не припомню такого, Вик. — Терри встает и идет к выходу. — Но я знаю, что некоторые из них пользуются заведением. Я спрошу у телок… по-тихому, конечно.

— Молодчина, Терри, — бросает Пуф, а затем резко понижает голос. — Я не могу просить об этом Кельвина, потому что телки ему ничего не рассказывают. Они его недолюбливают.

Терри молчит, но про себя произносит: как будто тебя они любят, сукин ты сын.

Пуф расспрашивает о сауне. Терри говорит, что все в порядке, но Джинти по-прежнему не нашлась.

— Как сквозь землю провалилась.

— Чертовы шлюхи! — Интонация Пуфа на секунду дает трещину, но затем, уже в более сдержанном тоне, он добавляет: — Она была хорошей рабочей лошадкой. Надеюсь, она не сбежала в заведение Пауэра. Найди ее, Терри.

— Да я уже все глаза проглядел, — говорит Терри и смотрит, как на парковке хлещет дождь. Он делает шаг в сторону и автоматические двери открываются. Шаг назад — и они закрылись.

— Найди ее, — повторяет Пуф, теперь уже с ноткой озлобленности. — Она должна уяснить, что от меня, сука, не уходят, не сказав ни слова. Со мной такое не прокатывает.

Может, и правда, думает Терри, настало время перестать про себя называть Вика Пуфом.

— Хорошо, Вик, сделаю все, что смогу.

— О другом и не прошу, приятель, но, насколько я тебя знаю, этого будет более чем достаточно. Верю в тебя всем сердцем, — зловеще произносит Пуф и вешает трубку.

По природе своей Терри не из робкого десятка. В свое время он сталкивался со множеством ревнивых мужей и приятелей, попадались и те, кого разрушительные страсти доводили до безумия. Но от слов Пуфа, некогда бывшего презренным объектом насмешек, теперь по спине пробегают мурашки, и Терри ничего не остается, как содрогнуться украдкой.

Как только он делает ногой движение в сторону, двери снова открываются. Боковым зрением он видит, что за ним кто-то наблюдает. Невысокий худой человечек с редкими волосами на макушке и обильной шевелюрой на висках. Это парень Джинти, единокровный братишка, которого Терри видел в «Пабе без названия». Наверное, пришел навестить старого козла, размышляет Терри.

Джонти подходит к нему. Он выставляет вперед ногу и раздвижные створки открываются. Затем закрываются. И снова открываются. Наконец он смотрит на Терри.

— Поставишь ногу сюда — открывается. Поставишь туда — закрывается. Точняк.

— Все четко, — кивает Терри.

Джонти продолжает открывать и закрывать двери. Мужчина в форме охранника в дальнем конце коридора уже насупил брови. Он встает и идет в их сторону.

— Открылись. Закрылись, — говорит Джонти.

— Лучше перестать, приятель. Вон уже идут.

— Ой, — произносит Джонти. — А мне оставить их открытыми или закрытыми?

— Закрытыми, — отвечает Терри, берет Джонти за руку и подтаскивает к себе.

Охранник останавливается в нескольких шагах, держа большой палец на ремне своих фланелевых брюк. Несколько секунд он еще рассматривает их, а затем поворачивается и возвращается за свой стол. Терри выдавливает жиденькую улыбку:

— Ты ведь младший брат Хэнка, верно?

— Точняк, Джонти Маккей! Это я. Точняк. Ага. Ага.

— А я Терри. Терри Лоусон. Я старший брат Хэнка, ну, точнее, старший единокровный брат.

Джонти смотрит на Терри, он под большим впечатлением.

— Так это что, значит, ты мой брат и все такое?

— Единокровный брат, ага. Но здесь нечему особенно радоваться, это не то чтоб джентельменский клуб.

Кажется, это соображение заставляет Джонти немного приуныть.

— Мне всегда говорили, что есть и другие, ага, говорили. Моя мама и тот. Точняк, ага, ага. Другие.

— Их полно, дружище. Так, значит, твоя фамилия Маккей?

— Ага, потому что я ее поменял, как Хэнк и Карен, мои брат и сестра, когда мама стала встречаться с Билли Маккеем. Точняк, Билли Маккей. Пеникуик. Точняк. Но на самом деле я Джон Лоусон.

— Четко, — говорит Терри. — Значит, ты собрался его навестить?

— Точняк, собрался. А ты к нему пойдешь?

— Может быть, в другой раз, приятель.

Джонти кивает в ответ и собирается уходить:

— Увидимся, Терри! Увидимся, друг!

— Договорились, приятель, — улыбается Терри, провожая его взглядом.

Терри остается ждать Элис, он закуривает сигарету из пачки, которую взял вчера вечером в гольф-клубе, после того как Ронни выиграл у этого потного профессионала на последней лунке. Терри бросил курить восемь лет назад. Слава яйцам, доктор ничего не сказал насчет табака и наркотиков, хотя, вероятно, будет разумно предположить, что, имея серьезные проблемы с сердцем, нюхать кокос — и это в первую очередь — не лучшая идея. В конечном счете, осознав свою слабость и поймав хищный взгляд охранника, Терри сминает наполовину недокуренную сигарету и, вспомнив Джонти, открывает двери и щелчком выбрасывает окурок на улицу. В продолжение большей части следующих десяти минут он не сводит глаз с торгового автомата, борясь с желанием купить плитку «Кэдбери», пока наконец не появляется его мать. Вид у нее болезненный; Терри словно видит ее впервые в жизни, он чувствует порыв взять ее за руку, но она отстраняется.