Тупая езда

И посмотрите, к чему это привело. Джинти совсем окоченела, а я даже не могу произнести это слово, то слово, которое значит, что тебя уже не вернуть, слово на букву «У», потому что я все еще жду, когда малышка Джинти проснется, но в глубине этого сердца, которое болит, я знаю, знаю, что на самом деле она не проснется, а теперь еще этот запах, этот ужасный, ужасный запах. Точняк, точняк, точняк, точняк.

Рэймонд говорит, что, как только мы закончим с этими квартирами, их смогут сдать и получить за их аренду деньги, поэтому мы должны поторопиться. Из-за этого с «Пабом без названия» мне придется нелегко, но зато ночью я буду избавлен от злых языков. Точняк, я не могу работать, когда вокруг меня злые языки. Нет, не могу.

И вот я начинаю, я кладу краску мягкими, ровными мазками и думаю о том, что, если бы мне удалось достать краску красивого цвета, я покрасил бы Джинти в другой цвет вместо этого синего. Потому что как-то раз в фильме про Джеймса Бонда была девушка, которую покрасили в золотой, а это как раз то, чего заслуживает Джинти: быть покрашенной в золотой, потому что большую часть времени, то есть когда она не ходила в этот «Паб без названия» и не нюхала этот плохой порошок, она была просто золотце.

Не успел я и глазом моргнуть, как внизу уже стоит Рэймонд Гиттингс — внизу, потому что я стою достаточно высоко на лестнице, — и говорит:

— Ого… это невероятно, Джонти. Поверить не могу, что ты все это покрасил. Поразительно. Накину тебе лишнюю пятерку! Ты там в порядке, Джонти? Эй! Ты что, плачешь?

Я слезаю со стремянки.

— Совсем нет, это просто испарения, — говорю я, но, вообще-то, я плачу, потому что я всегда незаметно плачу, когда кто-то, например Рэймонд, так добр ко мне. А потом я все складываю и на автобусе, на двух автобусах, доезжаю прямо до Горджи.

Я проезжаю мимо своего дома, мимо «Паба без названия» и даже мимо «Макдональдса». Я иду в авторемонтную мастерскую и выбираю краску. Но она продается только в баллончиках. Парень спрашивает меня, для чего мне нужна краска, и я говорю, что хочу покрасить статую в натуральную величину. На это он отвечает, что мне понадобится полдюжины банок, а это не самое дешевое удовольствие, разве что я куплю у поставщика или закажу эту золотую краску по почте. Я отвечаю, что она нужна мне сейчас. На это уходит большая часть моих денег, но это того стоит.

Хорошо еще, что у меня осталось на макнаггетсы. Из-за этой покраски мне так и не удалось пообедать, поэтому я обедаю сейчас. Я пересчитываю макнаггетсы, их четырнадцать. Сижу себе за столом, как вдруг поднимаю глаза и вижу своего двоюродного брата, Малки, он стоит прямо передо мной.

— Привет, Джонти! Я шел мимо, заглянул в окно и увидел тебя здесь, — говорит он и неловко оглядывается по сторонам.

— Здорово, Малки! Возьмешь себе что-нибудь перекусить?

— Э-э-э… нет, я встречаюсь с приятелем по работе, хотим глотнуть пивка в клубе BMC. Конечно, Джонти, в тех краях все заведения слегка низкосортные, поэтому мы туда ненадолго. Нет, мы собираемся в «Магнус», в Новом городе. Там подают отличную курицу в панировке, — он смотрит на мои макнаггетсы, — настоящую курицу, и, кроме того, я рассчитываю на приличное филе пикши!

— Филе пикши…

— К нам присоединится Дерек Анструтер, — он касается своего носа, — один наш друг, который, скажем так, располагает информацией касательно происходящего через дорогу. — Малки кивает головой в сторону окна.

— В BMC?

— Нет! На стадионе, на «Тайнкасле»!

— У Райана Стивенсона клевые татуировки на шее.

— О да, цветные тату, тут не поспоришь!

— Нет, правда, ведь на шее их очень больно делать, вот какой Райан Стивенсон выносливый. Так что, если б я выбирал полузащитника, я б выбрал Райана Стивенсона, потому что по его татуировкам сразу видно, что он выносливый!

— Звучит логично, Джонти! Что это у тебя в пакете? — Малки берет один из баллончиков с краской. — Надеюсь, Джонти, ты не из этих граффити-художников, про которых все кругом твердят! Джонтс на раёне!

— Ну уж нет, точняк, нет, это не я.

И мы от души смеемся над этой шуткой, я и Малки, да уж, а потом он спрашивает, как дела у моей мамы, и Карен, и Хэнка, а потом уходит в BMC. Ага, но посмеялись мы с ним от души!

Но к тому времени как я заканчиваю свой обед, добираюсь домой и захожу в квартиру, мне уже холодно и одиноко. Потому что все веселье прошло. Так всегда и бывает: посмеешься, потом веселье проходит — и больше уже не смешно. Потому что холодно.

Джинти.

Прости, Джинти, прости, дорогая, но теперь мне придется убрать тебя из дома. Я не хочу в тюрьму, Джинти, все из-за запаха, нет, точняк, точняк, точняк, только не в тюрьму. Не, не, не, после того, что случилось с твоим отцом, Морисом, после того, как он стал таким странным, — ни за что.