Тупапау, или Сказка о злой жене

Он встретился глазами с Толиком, поскучнел и умолк.

- Оч-чень мило... - бормотал между тем Валентин, очумело озираясь. Позвольте, а где же?.. Я же сам видел, как...

Он кинулся к лодке и бережно вынес на песок чудом не оброненный за борт моток толстой медной проволоки. Собственно, мотком это уже не являлось. Теперь это напоминало исковерканную пружину от гигантского матраца, причем исковерканную вдохновенно.

И еще одно - раньше проволока была тусклой, с прозеленью, теперь же сверкала, как бляха на параде.

- Оч-чень мило... - озадаченно повторял Валентин, обходя ее кругом. То есть в момент разряда моток принял такую вот форму...

Услышав слово "разряд", Толик встрепенулся.

- Валька! - умоляюще сказал он. - Ну ты же физик! Теоретик! Что же это, Валька, а?

Лицо у Валентина мгновенно сделалось несчастным, и он виновато развел руками.

- Давайте хоть костер разожжем! - от большого отчаяния выкрикнул Лева. Он все еще сидел на песке.

Толик немедленно повернулся к нему.

- Зачем?

- Может, корабль какой заметит...

Лицо Валентина выразило беспокойство.

- Лева, - с немыслимой в такой обстановке деликатностью начал он. Боюсь, что тебе долго придется жечь костер...

- То есть?

- Видишь ли... Насколько я понимаю, перенос в пространстве должен сопровождаться переносом во времени... Боюсь, что мы в иной эпохе, Лева. И если это действительно Полинезия, то похоже, что европейцы здесь еще не появлялись...

Лева обезумел.

Он вскочил с песка. Он метался по пляжу и кричал, чтобы Валентин взял свои слова обратно. Потом, полагая, видимо, что одним криком не убедишь, попытался применить силу, и его пришлось дважды оттаскивать от большого и удивленного Валентина. Наконец Толику надоела неблагодарная роль миротворца, что немедленно выразилось в коротком тычке по Левиным ребрам.

- Кончай! - внятно произнес Толик.

Будучи в прошлом одноклассниками, инженер Лева, слесарь Толик и физик-теоретик Валентин знали друг друга до тонкостей. И если у Толика вот так на глазах менялось лицо, это означало, что робкого Валентина опять обижают и что в следующее мгновение маленький худой Толик пулей влетит в потасовку, как буль-терьер Снап из известного рассказа Сетона-Томпсона.

Лева мигом припомнил золотые школьные деньки и притих.

- Слушай, сейчас хлебнуть бы... - берясь за горло, обессиленно сказал он. - Достань, а?

- Водка на яхте, - напомнил Толик.

- Слушай... - выдохнул Лева. - А яхта где? Где "Пенелопа"?

Оба почему-то посмотрели на горловину бухты. Там ходили белые, как закипающее молоко, буруны.

- Эх, не послушал я Федора, дурак, - с сожалением молвил Лева. - Он же предлагал: идем на яхте... Нет, надо было мне влезть в твою жестянку! Был бы уже в городе... протокол бы составляли...

- Как дам сейчас в торец! - озлился Толик. - Без протокола.

- Ребята...

...И так неожиданно, так умиротворенно прозвучало это "ребята", что они с сумасшедшей надеждой повернулись к Валентину. Все-таки физик... теоретик...

Теоретик стоял возле сверкающей медной спирали и с живым интересом оглядывал пейзаж.

- Ребята, я все-таки с вашего позволения возьму одну "опалину"?..

И, получив в ответ обалделый кивок, направился к берегу, мурлыча что-то из классики.

- Что это с ним? - тихо спросил Лева.

Толик неопределенно повел плечом.

Валентин уже возвращался, с наслаждением попыхивая сигаретой.

- Ребята, а знаете, здесь неплохо, - сообщил он. - Вообще не понимаю, чем вы недовольны... Могли попасть в жерло вулкана, в открытый космос куда угодно! А здесь, смотрите, солнце, море, пальмы...

Видно, никотин с отвычки крепко ударил ему в голову.

- Я, конечно, постараюсь разобраться в том, что произошло, - небрежно заверил он, - но вернуться мы, сами понимаете, уже не сможем. Ну и давайте исходить из того, что есть...

- Т-ты... ты оглянись вокруг! - Лева вновь обнаружил тенденцию к заиканию.

- Да отстань ты от него, - хмуро сказал Толик. - От Натальи человек избавился - неужели не понимаешь?

4

Завтрак протекал в сложном молчании - каждый молчал по-своему. Валентин улыбался каким-то приятным мыслям и вообще вел себя раскованно. Лева с остановившимся взглядом уничтожал кильку в томате. Толик что-то прикидывал и обмозговывал. Грохотали отдаленные буруны, и кричали чайки.

- Слушайте! - побледнев, сказал Лева. - Кажется, мотор стучит.

Они перестали жевать.

- Ага... Жди! - проворчал наконец Толик.

Лева расстроенно отшвырнул пустую консервную банку.

- И чайки какие-то ненормальные... - пожаловался он ни с того ни с сего. - Почему у них хвосты раздвоены? Не ласточки, не чайки - так... черт знает что... В гробу я видел такую робинзонаду!

- А ну принеси обратно банку! - взвился вдруг Толик. - Я тебе побросаю! И целлофан тоже не выбрасывать. Вообще ничего не выбрасывать. Все пригодится...

Лева смотрел на него вытаращенными глазами.

- Мотор! - ахнул он. - Ей-богу, мотор!

Толик и Лева оглянулись на бухту и вскочили. "Пенелопа" уже миновала буруны и, тарахтя, шла к берегу. В горловине ей досталось крепко - в белоснежном борту повыше ватерлинии зияла пробоина, уничтожившая последнюю букву надписи, отчего название судна перешло в мужской род: "Пенелоп..."