Тупапау, или Сказка о злой жене

- Сохнет, - с достоинством обронил Федор. - После обеда приглашаю на смотрины.

- А вот интересно, - ехидно начал Лева. - Все хотел спросить: а что ты будешь делать, когда у тебя кончатся краски?

Федор одарил его высокомерным взглядом голубеньких глаз.

- Левушка, - кротко промолвил он, - талантливый человек в любом месте и в любую эпоху найдет точку приложения сил.

- А ты не виляй, - подначил Лева.

- Хорошо. Пожалуйста. В данный момент я, например, осваиваю технику татуировки акульим зубом. Если это тебя так интересует.

Лева перестал улыбаться.

- Ты что, серьезно?

- Левушка, это искусство. Кстати, кое-кто уже сейчас набивается ко мне в клиенты...

Его перебил Толик.

- Нет, кому я завидую, так это Таароа, - признался он с горечью. Полсотни человек под началом, а? И каких! Все здоровые, умелые, дисциплинированные... А тут послал Бог трех обормотов! Этого из-под зонтика не вытащишь, другой целыми днями на Сыром пляже формулы рисует...

- А я? - обиженно напомнил Лева.

- А ты яхту на рифы посадил!

Последовало неловкое молчание.

- Мужики! - сказал Федор Сидоров, откровенно меняя тему. - А знаете, почему племя Таароа не селится на нашем острове? Из-за тупапау.

- Из-за Натальи? - поразился Лева.

- Да нет! Из-за настоящих тупапау. Мужики, это феноменально! Оказывается, наш остров кишмя кишит тупапау. Таароа - и тот, пока мне позировал, весь извертелся. Вы, говорит, сами скоро отсюда сбежите. Тупапау человека в покое не оставят. Вон, говорит, видишь, заросли шевельнулись? Так это они.

- Не знаю, не встречал, - буркнул Толик, поднимаясь. - Не иначе их Наталья распугала...

7

В деревне было пусто. Проходя мимо своей крытой пальмовыми листьями резиденции, Толик раздраженно покосился на установленную перед входом медную проволоку. Ее петли и вывихи успели изрядно потускнеть за месяц, но в целом выглядели все так же дико.

Сколько бы вышло полезных в хозяйстве вещей, распили он ее на части... Нельзя. И не потому, что Валентин заклинал не трогать этот "слепок с события", изучив который, якобы можно обосновать теоретически то, что стряслось с ними на практике месяц назад. И не потому, что Федор Сидоров узрел в ней гениальную композицию ("Это Хосе Ривера, мужики! Хосе де Ривера!"). И уж тем более не из-за Натальи, ляпнувший однажды, что "скульптура" придает побережью некий шарм.

Нет, причина была гораздо глубже и серьезнее. Племя Таароа приняло перекошенную медную спираль за божество пришельцев, и отпилить теперь кусок от проволоки-хранительницы было бы весьма рискованным поступком.

Толик вздохнул и, поправив одну из желтеньких тряпочек, означающих, что прикосновение к святыне грозит немедленной гибелью, двинулся в сторону баньяна, откуда давно уже плыл теплый ароматный дымок.

Сосредоточенная Галка, шелестя местной юбочкой из коры пандануса, надетой поверх купальника, колдовала над очажной ямой.

- А где Тупапау? - спросил Толик.

Галка сердито махнула обугленным на конце колышком в сторону пальмовой рощи.

- Пасет...

- Чего-чего делает? - не понял Толик.

- Теоретика своего пасет! - раздраженно бросила Галка. - Вдруг он не формулы там рисует! Вдруг у него там свидание назначено! С голой туземкой!

- Вот дуреха-то! - в сердцах сказал Толик. - Ну ничего-ничего... Найду - за шкирку приволоку!

- Слушай, вождь! - Опасно покачивая колышком, Галка подступила к Толику вплотную. - Мне таких помощниц не надо! Сто лет мне снились такие помощницы! Я тебе серьезно говорю: если она еще раз начнет про свои страдания - я ей по голове дам этой вот кочережкой!

- Да ладно, ладно тебе, - хмурясь и отводя глаза, буркнул Толик. Сказал же: найду и приведу...

И, круто повернувшись, размашистой петровской походкой устремился к Сырому пляжу.

8

Полукруг влажного песка размером с волейбольную площадку играл для Валентина роль грифельной доски. А роль фанатичной уборщицы с мокрой тряпкой играл прилив, дважды в сутки аккуратно смывающий Валентиновы выкладки.

Иными словами, вся эта кабалистика, покрывающая Сырой пляж, была нарисована сегодня.

Толик спрыгнул с обрывчика и, осторожно переступая через формулы, подошел к другу.

- Ну, как диссертация?

Шутка была недельной давности. Придумал ее, конечно, Лева.

При звуках человеческого голоса Валентин вздрогнул.

- А, это ты...

А вот ему борода шла. Если у Левы она выросла слишком низко, а у Толика слишком высоко, то Валентину она пришлась тютелька в тютельку. Наконец-то в его внешности действительно появилось что-то от ученого, правда, от ученого античности.

На нем была "рура" - этакая простыня из тапы [тапа - материя, получаемая путем выколачивания коры] с прорезью для головы, а в руке он держал тростинку. Вылитый Архимед, если бы не головной убор из носового платка, завязанного по углам на узелки.

- На обед пора, - заметил Толик, разглядывая сложную до паукообразности формулу. - Слушай, где я это мог видеть?

- Такого бреда ты нигде не мог видеть! - И раздосадованный Валентин крест-накрест перечеркнул формулу тростинкой.

Тупапау, то бишь Натальи, нигде не наблюдалось. Толик зорко оглядел окрестности и снова повернулся к Валентину.