Тупиковый вариант

Джордж Мартин Тупиковый вариант

Свернув с автострады на двухрядный серпантин, машина запетляла среди склонов, густо поросших сосняком и увенчанных снеговыми шапками вершин. Стремительно чередовались подъемы и спуски; в эти минуты сердце, словно на «американских горках», ухало вниз, и закладывало уши. Под ясным, пронзительно синим небом мелькали быстрые потоки и искрящиеся на солнце водопады. Однако красоты пейзажа нисколько не улучшили настроения Питера. Продолжая хмуриться, он целиком сосредоточился на дороге и дал волю водительским рефлексам.

Горы поднимались все выше, приемник работал с помехами. На поворотах звук ненадолго усиливался, потом вновь замирал и наконец исчез совсем. Кэти до упора прокрутила ручку настройки, вернулась по шкале назад, но так и не сумев найти ни одной станции, раздраженно щелкнула выключателем.

— Ну, будем играть в молчанку?

Питер и не глядя на жену знал, что она на взводе. Резкость и сарказм давно вытеснили из ее голоса нежные интонации. Сейчас она искала ссоры.

С самого начала все пошло вкривь и вкось — он чуть не силком заставил Кэти поехать; а тут еще это радио. Но, разумеется, она обозлена не поездкой, а тем, что так промахнулась, выйдя за него замуж. В периоды обострения самоедства Питер даже не осуждал ее скандальность. Он и впрямь оказался незавидным мужем — несостоявшийся писатель, неудавшийся журналист, незадачливый коммерсант… Вечно подавлен и хмур — такой на любого нагонит тоску. Разве что в пикировках еще на что-то годится — можно сказать, хорош. Потому-то, видимо, Кэти так часто и пытается спровоцировать скандал. Когда запал иссякает, кто-нибудь из двоих, если не оба, обычно пускает слезу, потом они, как правило, предаются любви, и жизнь на час-другой становится сносной. А больше между ними практически ничего не осталось.

Но сегодня Питеру не хотелось вступать в перепалку — он не чувствовал в себе достаточно сил, да и мысли были далеко.

— О чем же ты хочешь поговорить? — спросил он, не отвлекаясь от шоссе и постаравшись придать голосу побольше дружелюбия.

— Ну хотя бы о той развеселой компании, куда ты меня тащишь.

— Я ведь сказал тебе: это мои товарищи по шахматной команде из Северо-Западного.

— С каких пор шахматы стали командной игрой? — иронически поинтересовалась Кэти. — Вы что, выбирали ходы большинством голосов?

— Да нет, командный шахматный турнир — это просто серия обыкновенных поединков на четырех-пяти досках. Во всяком случае, так они проводились в наших университетских соревнованиях. Никаких консультаций и тому подобного. Побеждает команда, выигравшая наибольшее количество индивидуальных матчей. Смысл здесь, как бы тебе объяснить…

— Не трудись; если я ничего не смыслю в шахматах, это не значит, что я круглая идиотка. Итак, ты со своими тремя дружками входил в сборную Северо-Западного?

— И да и нет, — буркнул Питер.

«Тойота», не приспособленная для крутых подъемов, натужно выла. Питер пожалел, что перед отъездом из Чикаго не удосужился отрегулировать двигатель. Машину следовало вести осторожнее — они забрались уже настолько высоко, что кое-где попадались сползшие на шоссе снежные языки, а иногда дорогу пересекали блестящие полосы льда.

— И да и нет? — хмыкнула Кэти. — Как прикажешь это понимать?

— Раньше Северо-Западный был сплошным шахматным клубом. Мы проводили множество турниров — местные соревнования, первенства штата и даже страны. Иногда приходилось состязаться сразу с несколькими противниками, поэтому состав сборной частично менялся — один игрок мог участвовать, другой — нет, если, например, сдавал экзамены или только что отыграл и выдохся, — все учитывалось. Наша четверка называлась второй сборной. На этой неделе исполняется десять лет с тех пор, как мы участвовали в Североамериканском чемпионате университетских команд. Наш университет был устроителем, и на меня, помимо игры, легла масса организаторских забот.

— Вторая сборная? Значит, была и первая?

Питер откашлялся и аккуратно вписался в крутой поворот. Одно колесо все-таки задело за уступ, и по днищу забарабанил гравий.

— Каждый университет имел право выставить несколько сборных. Были бы деньги, а желающих сыграть всегда хватало. Четверо лучших входили в главную команду, следующая четверка — во вторую, и так далее. — Питер умолк на секунду и продолжил с оттенком гордости: — Наш национальный чемпионат превзошел размахом и числом участников все предыдущие… Потом этот рекорд, конечно, побили… Но мы установили и другой, он держится до сих пор. Поскольку турнир проводился у нас, а игроков в нашем распоряжении имелось предостаточно, то мы выставили сразу шесть команд! Ни до ни после ни один университет не выставлял на такие первенства больше четырех сборных.