Тупо в синем и в кедах

– О! – обрадовался Володарский. – Про пчелу – вранье? Пьяная была?

– Ага… – беззаботно ответила я.

– А чего пила? – Володарский с нескрываемым интересом.

– Горивочку… – я с уважением.

Мы условились встретиться с Володарскими около оркестровой площадки на празднике. Жизнь опять приобретала краски. Оговорюсь сразу – Володарские по моей милости попали совсем на другой праздник в другом конце области, в другом селе, мы так и не встретились в тот день. Но об этом еще одном моем таланте все путать и всех запутывать – в следующий раз, чтоб редактор не сказал, что я перегрузила записки своими идиотскими приключениями. Ну да, я тогда еще и Володарских потеряла, по очень уважительной причине – была во хмелю, впервые в жизни, тем более не по своей воле, а по умыслу Всевышнего…

Галя взяла меня за руку, потому что меня покачивало и уносило в сторону, а Иван, поклонившись Фрозине, с почтением приподняв шляпу, вручил ей банку меду. Фрозина мед взяла, от моих денег наотрез отказалась. И, проведя нас до порога, поспешила к телевизору – начинался следующий сериал. Во дворе Фрозинин муж в платке ответственно доил козу.

Дорога вниз сквозь еле слышно хрустящее облако показалась мне дорогой в прекрасное будущее. Мы спускались с гор в компании с заходящим солнцем. Грабики, радуясь вместе со мной прогулке в облаке и счастливому исходу нашего приключения, пригласили остаться переночевать. Позвонил муж, сказал, что спускаться ему уже поздно, что останется переночевать в горах. Что надергал внахлест много форели. Кто-то рядом с ним старательно пел песню красивым женским голосом про «изгибгитарыжелтой». Форель… Наверное, форель… За ужином я так наворачивала бануш… (Бануш – это такое из кукурузной муки, сливок, брынзы, словом, страшно вкусно.) Я так молотила бануш – вечером! после шести часов! перед сном! – что домашние питомцы Грабиков – две собаки и три кошки – смотрели на меня с нескрываемым ужасом. Ангелы мои хлопали в ладошки и заговорщицки хохотали.

Вечером мы сидели с Галей вдвоем на краю земли, сидели почти рядом с молодой Луной и болтали ножками над пропастью. Болтали босыми ножками на самом краю земли, над бездной, над вечностью… Галя мурлыкала песенку над мерцающими звездами, распевала Галя простенькую песенку про своего Иванка, а я подробно рассказывала, чему бы хотела еще научиться в этой жизни. Пока меня еще кто-нибудь не укусил.

Луна, лукавая, одинокая, прислушивалась и завидовала…

Совсем поздно позвонил Володарский.

– Ну?! Жива?

– Угу…

– А мы уже в поезде… Жаль, не увиделись… Выпили бы вместе.

– Жаль…

Луна заглянула в открытое окно маленькой хаты Грабиков.

– Иванко… – позвала Луна. – Выйдешь?

Иванко спал, притомившийся, под шорох сосен и крик одинокой ночной птицы, раскинув большие руки. Спал Иванко и Луну не услышал.

Луна окликала-кокетничала, потом обиделась и поплыла дальше.

Жмелик

Жмелик – придуманное моим сыном слово от украинского «джміль», что означает «шмель».

– Твой сын закончит в тюрьме, – строго сказала соседка Элла, когда я приехала из командировки. – Вы совсем не занимаетесь ребенком. Твой ребенок растет как репейник у дороги. Вчера твой ребенок жестоко избил мальчика Рикачевских и нагрубил тете Дине Самохвалец. Сегодня во дворе все соседи это обсуждают. Твоему ребенку запретят играть с другими детьми. Твой ребенок ступит на неправедный путь, пойдет по наклонной и рано или поздно попадет в колонию для малолетних преступников. И вот тогда-а-а…

Я влетела в школу, где учился мой злоумышленник, постучала в дверь, где было написано «3-А класс» и попросила сына на секунду. И учительница, золотая Светлана Ивановна, которую мой изобретательный ребенок звал Сметана Сметановна за блондинистость, пышность и белокожесть, ласково сказала: «Данилка, а к тебе мама пришла».

Ага, Данилка, думала я, тот еще Данилка, позор семьи моей Данилка.

Ко мне вышел мальчик, меньше самой маленькой девочки в классе, ростом с корзину для бумаг, зеленую такую, у Сметаны под столом, и, выходя из класса, сообщил классу туда, себе за плечо, а ко мне мамочка пришла в школу, ура. А потом задрал на меня свою веселую и смышленую мордаху.

У меня хорошее воображение, но я не могла представить, как этот клоп напал на мальчика Рикачевских, выше его на три головы и старше на четыре года, набросился, хорошенько его отметелил и по ходу еще и нагрубил тете Дине, именитой нашей соседке тете Дине.