Тур Хейердал. Биография. Книга III. Человек и мифы

Общим для этих двух газет было то, что они использовали реакцию широкой публики в качестве основы для провозглашения Тура Хейердала победителем в академической битве. Среди этой широкой публики, пришедшей на встречу с Хейердалом, присутствовали лишь немногие из «выдающихся ученых мира». Только несколько ученых — участников «Свидания с Рапа-Нуи» удостоили эту встречу своим посещением. Когда Хейердал закончил свою речь, они не приняли участия в овациях и вообще воздержались от аплодисментов. По словам Эйстейна Кока Йохансена, они оставались сидеть на своих местах, с разочарованием на лицах, бросая друг на друга многозначительные взгляды[644].

События в Ларами отчетливо показали, какое положение занимал Тур Хейердал. В кругу обычных мужчин и женщин он был звездой. Он слыл рассказчиком, чье слово завораживало, искателем приключений, зажигавшим сердца. В более узком кругу, среди представителей академической науки, он в лучшем случае вызывал протест, в худшем — его не воспринимали всерьез.

С помощью путешествия на «Кон-Тики» в качестве трамплина Тур Хейердал навсегда завоевал широкую публику, и это завоевание не теряло свою силу с годами. Среди ученых тон был совсем иным. В первое время после плавания на «Кон-Тики» они нападали на него, затем наступило время, когда он в результате неустанной борьбы начал добиваться признания. Но затем последовала новая волна нападок, как после экспедиции на Мальдивы и теперь, в Ларами. В научных кругах устали от его бесконечных заявлений по вопросу острова Пасхи, от его нежелания прислушаться к тому, что говорили другие ученые, от его неспособности выйти за границы собственного мира.

Люди-птицы, которых Тур назвал своей важнейшей находкой в жизни, погибли в Ларами. Ведущие ученые мира их не признали.

Его норвежские коллеги, археологи Арне Скьогсвольд и Эйстейн Кок Йохансен, напротив, придавали большое значение находке барельефа с изображениями человека-птицы. Но Тур Хейердал снова разочаровал их. Он не поверил в то, что они рассказывали о крысиной кости на острове Пасхи, и он также не согласился с тем, что находка человека-птицы поставила под сомнение хронологию истории острова Пасхи. Для Тура по-прежнему оставалось ясно, как Божий день, что первыми на остров Пасхи прибыли индейцы из Южной Америки.

Любопытство далеко завело Тура Хейердала. Однако, наряду с любопытством, он был еще кое в чем силен.

Он был упрям.

Ни полинезийские крысы, ни перуанские люди-птицы ничего не смогли с этим поделать.

Жаклин

Жаклин Бир — так звали новую женщину в жизни Тура Хейердала. Она жила на Тенерифе, и именно там с ней встретился Тур.

Вовсе не туристическая поездка привела его на этот популярный испанский курорт. Он не любил находиться в толпе, не говоря уже о том, чтобы лежать на пляже. Он отправился туда, потому что какой-то норвежский турист прислал ему вырезку из местной газеты с фотографией сооружения, напоминавшего пирамиду.

Пирамида на Канарских островах?

Как собака Павлова, он захлебнулся слюной при одной только этой мысли.

Турист отправил вырезку из газеты в апреле 1990 года на адрес Музея «Кон-Тики». Хейердал находился в Осло, среди прочего, он принимал участие в заседании правления Музея, и именно во время этого заседания он впервые увидел фотографию предполагаемой пирамиды на Тенерифе. Это навело его на мысль о ступенчатых пирамидах, которые он видел в Месопотамии, а также в Мексике и Перу, и он тут же продолжил свои ассоциации: не могли ли древние мореплаватели, обладающие искусством строительства пирамид, использовать Канарские острова для промежуточной остановки в своих дальних путешествиях из Старого Света в Новый? Совершали ли они такие морские путешествия, возможность которых он доказал, переплыв Атлантику на «Ра»?[645]

Тур связался с Фред. Ульсеном, который хорошо знал Канарские острова. Он владел местными паромными переправами, а также получил там в наследство некоторые владения от своего отца, Томаса Ульсена. Фред, никогда не слышал о пирамидах на Тенерифе. Пирамиды находились в маленьком городке Гуимар на восточном побережье острова, и он попросил свою дочь Кристину, которая в то время как раз присутствовала на соседнем острове Ла Гомера, отправиться в этот город и сделать несколько снимков. Кристина была хорошим фотографом, и вскоре на столе у Тура оказалась целая кипа фотографий. Он тут же решил сесть в самолет до Тенерифе.

«Как только я... увидел эти хорошо сохранившиеся ступенчатые пирамиды, меня тут же охватило священное чувство от встречи лицом к лицу с прошлым», — писал он впоследствии[646]. Его восхищение было настолько сильно, что он решил начать археологические раскопки сразу же, как только представится возможность.