Тур Хейердал. Биография. Книга III. Человек и мифы

Находясь на суше, на африканской земле, где бушевала война, общественный деятель Тур Хейердал выступил снова. Вторая мировая война превратила его в пацифиста. Все трудности послевоенного времени убедили его в том, что война не является достойным средством для решения международных конфликтов. Этот пацифизм имел глубокие корни. Он с самого начала принимал участие в борьбе против атомного оружия, а вера в возможность создания мира без вооружения подвигла его на работу в такой организации как «Один мир».

Его решение сжечь «Тигрис» в высшей степени было продиктовано его общественной позицией. Видеть, как бедные страны воют друг с другом посредством оружия, которое им дают главные действующие лица холодной войны, с моральной точки зрения было для него невыносимо. Поскольку он больше не мог никуда плыть, он решил превратить тростниковое судно в факел во имя идеи мира во всем мире, в которую он свято верил.

Он мог погрузить «Тигрис» на какое-нибудь судно и привезти его в Норвегию, но в Музее «Кон-Тики» в Осло уже стояла тростниковая лодка. Он мог бы продать его за хорошие деньги, но он также не мог допустить и мысли о том, что это судно станет объектом спекуляций какого-нибудь эксцентричного миллионера. Он мог бы оставить его гнить в порту Джибути, но на это у него хватило совести. Единственной альтернативой стал протест против злых сил, которые не только заперли его, но держали весь регион и, в конце концов, целый мир своей железной хваткой.

То, что сжигание «Тигриса» выглядело как спектакль — понять не трудно, представители масс-медиа могли бы и заработать на этом горящем стоге сена. Однако война на Африканском Роге так и не попала на передовицы газет, а люди, например, в Норвегии, так и не поняли серьезности положения. Тем, кто хотел досадить Хейердалу — а на этот раз их снова было немало — не составило труда найти доказательства тому, что сожжение было не чем иным, как рекламной акцией. Жизнь экспедиции не попала на первые страницы газет: в силу ли ослабления интереса публики к путешествиям Хейердала на тростниковых судах, либо по причине плохого освещения событий журналистами Би-би-си. Поэтому драматичная заключительная сцена могла бы пробудить интерес к экспедиции, которая в целом оказалась довольно скучной.

Тем не менее вряд ли мысли о популярности в первую очередь понимали Тура Хейердала, когда он лежал на палубе «Тигриса» и рассматривал звезды, пока остальной экипаж шумно отдыхал в «Сиесте» — лучшем отеле Джибути. Не только в фантазиях но и в своего рода реальности он плавал из древних времен в современность, из мирного библейского оазиса в так называемое «бесовское столетие». Когда «Тигрис» подходил к Джибути, военный самолет несколько раз пронесся над его мачтой и напомнил всем находившимся на борту о том, что способность человека творить зло еще не утрачена. Именно это, в первую очередь, и занимало мысли гуманиста Тура Хейердала, когда он решил сжечь «Тигрис», а не мысли о личной победе в форме возросшей noпулярности. Вовсе не потребность в рекламе сподвигла его облить «Тигрис» бензином, а потребность выразить политический nротест против той угрозы, которую несли сбрасываемые на бедные африканские деревни бомбы, против того, что он называл «технологической войной — более жестокой, чем когда-либо в истории человечества»[326].

Хейердал привык, что норвежцы использовали против него закон Янте, и хотя ему не доставляло удовольствия слышать о том, что «ты не должен думать, будто что-то из себя представляешь», когда он на самом деле кое-что из себя представлял, он научился быть выше этого. Однако, когда соотечественники обвинили его в том, что он сжег «Тигрис», чтобы привлечь к себе внимание, это сильно ранило его.

Он был не одинок. Его соотечественник Ханс Петер Бён считал так же. Его возмущало несправедливое отношение норвежской прессы к сожжению «Тигриса». Последняя часть путешествия проходила в зоне военных действий. Это сильно впечатлило всех участников экспедиции на «Тигрисе»[327], поэтому все они поставили свои подписи под письмом Генеральному секретарю ООН.

Тур Хейердал не бегал от дискуссий. Он не боялся интеллектуального противостояния. Но когда кто-то подвергал сомнению его честность, он чувствовал себя уязвленным. Это касалось не только его роли как ученого, сильнее всего его обижало, если не верили в честность его идеалистических убеждений.

Разногласия с Гуннаром Ругхеймером сошли на нет. Вместо того чтобы ссориться по поводу недостаточного освещения экспедиции на «Тигрисе», они сошлись на том, чтобы сосредоточиться на выполнении следующей серьезной задачи: редактирование многосерийного телефильма об экспедиции, который планировалось выпустить в четырех частях, каждая продолжительностью в один час.