Турбо Райдер (СИ)

Кухня располагалась так, что тот, кто хотел поесть, мог сесть лицом ко входу, или же спиной. Третьего не дано. Наглый вор сел лицом от входа, он что-то ел из тарелки. Мышцы его спины двигались под рубашкой.

Человек с молотком опешил. Рубашка его отца. И брюки его отца, давно уже мёртвого отца. Тот, кто пробрался в дом, не только решил поужинать, но ещё и надел на себя одежду, которая была ему совсем в пору.

- Я знаю, что ты тут, сынок. - он не поворачивался, продолжал есть, - Ха-ха-ха! Вот просто знаю. Ты стоишь с молотком и мокрый, как мышь. Испугался? Ха-ха-ха! - неприятный смех, - Надо же. А в прошлый раз ты смелее.

Отец развернулся на табуретке и посмотрел прямо в глаза тому, кто стоял с молотком.

Тот выронил молоток и в испуге отступил назад. Да. Человек, сидящий на табурете, и только что евший суп, действительно был его отцом.

- Я... я... я же...

убил его. Этим самым молотком. Забил его до смерти. А потом разрезал и закопал там, в том самом месте. Двадцать лет назад. И приходил мочиться на его могилу каждое утро, каждое-каждое утро всех этих лет.

- Что поделаешь. - отец улыбнулся, зубы у него кое-где были сломанные, после тех ударов, - Я вернулся.

Человек хотел сделать шаг назад, но лишь ударился затылком о стену. Перед глазами у него вертелись картины проломленного черепа, выбитых зубов, склизких ошмётках чего-то на полу, боли, невыносимой боли, душевной и физической. А тот, кому полагалось быть мёртвым, сидел и улыбался.

- Из земли так легко выбраться. Как же я мог остаться там, внизу? Тем более, что... Ха-ха-ха! Ты был плохим, очень плохим сыном.

Вторая глава: про человека, его отца, продавщицу, еду и город

Человек стоял в гараже, крепко сжав в руке молоток, и смотрел, как его отец ходит вокруг машины, изредка оглаживая её рукой. Человек с некоторым неудовольствием заметил, что ощущает нечто, похожее на ревность.

- А ты ухаживал за ней. Она как новенькая, лучше, чем когда я был жив! Хотя я и сейчас жив. Ха! Ха-ха!

Человек не ответил.

Его отец снова обошёл вокруг машины, открыл переднюю дверь и сел на водительское сиденье. Словно стала менее напряжённой атмосфера в гараже... человек почувствовал себя немного легче и прислонился к стене, ощутив, что спина у него мокра холодным потом.

Отец всегда любил эту машину...

- ...однажды я захотел покататься и тайком попытался уехать... Он вытащил меня из машины и избил. Он сказал, что за руль этой машины я не сяду никогда.

- Что ты говоришь? - отец вылез из машины и подошёл к нему поближе. От него ничем не пахло.

- Ты всегда любил эту машину. Даже больше, чем меня. Да?

Отец поморщился:

- Что ты несёшь? Слишком разные категории. Некорректно сравнивать. А что до машины... да, это особенная машина. Такая во всём мире только одна.

- А по-моему это ГАЗ-24-10.

- А по-моему ты дурак, - подытожил отец, - У этой машины есть душа. У некоторых вещей есть душа, и это дорогие нам вещи.

Он подошёл к выходу из гаража и открыл дверь, снаружи пахнуло ночной прохладой и гнилью земли.

- Вот у твоего молотка, как ты думаешь, есть душа? Ведь это именно им ты забил меня до смерти. Почему не выкинул его?

Человек молчал. Отец продолжал:

- Некоторые вещи дороги. Особенно, этими вещами ты кого-то убиваешь. - Его лицо, освещаемое светом луны, казалось нездорово-живым, притягательным притягательностью больного туберкулёзом. Он вышел из гаража.

Хлопнула входная дверь дома и человек, оставшийся стоять в гараже, выдохнул. Он подошёл к машине тоже попытался провести по ней рукой так, как это делал отец, но ему не удалось. Было очень страшно и неуютно. Впрочем, молоток в руке придавал сил и уверенности всебе, пускай и немного.

Луна на улице светила особенная: не серебряная, фиолетовая, с какими-то тёмными пятнами, большая, раза в два больше обычных своих размеров. Казалось, что она пульсирует. Словно неведомое существо вытаращило свой единственный глаз и смотрит на этот мир. Светло было как днём. Человек, закрыв гараж, долго смотрел и не мог насмотреться: зрелище упоительное, даже несмотря на полную тишину - ни звуков животных, ни насекомых, ничего вообще. Чувство одиночества было ещё страшнее, чем то, что человек ощущал к отцу. Поэтому он зашёл в дом.

Отец снова ел, он вообще за эту ночь только и делал, что говорил или ел, но ел чаще, чем говорил.

Суп. Хлеб. Пельмени. Остатки полуфабрикатов, валявшиеся в морозилке уже не первый месяц. Отец подъел всё, и несмотря даже на разбухший живот, остался голодным.

- Холодильник пустой. С утра пойдёшь за едой. Машину я тебе не дам, даже и не думай.

Человек пристукнул молотком о ладонь:

- С чего ты взял, что ты тут хозяин?

- Хотел бы - ты бы меня уже прибил. - пожал плечами отец, - А так... человек ты может и решительный, но слабый. Если сразу ничего не сделал, значит и совсем не сделаешь. Поставь чайник, что ли. И сядь. Будем говорить.

Его сын выполнил это, пусть и не расставаясь с молотком.