Турбулентность

— Так, во сколько мы завтра встаем? — спросил Абхиджит, щегольски расписываясь, захлопывая маленький блокнот и отдавая назад официанту. — Во сколько у нас гольф?

Абиру не спалось. Бо`льшую часть ночи он накручивал себя по поводу нежелания Абхиджита вспоминать про долг. Сперва ему приснился сон, в котором он был в каком-то отеле — где-то на острове — с той самой женщиной. Ее присутствие казалось физически ощутимым во сне, он чувствовал легкую влажность ее кожи. Когда он проснулся в полной темноте вьетнамской ночи, то в первый момент удивился, что ее не было рядом. После этого он долго не мог заснуть. Вот тогда он и стал думать о деньгах, которые был должен ему Абхиджит. Казалось, он пролежал несколько часов в темноте, пытаясь найти нужные слова, чтобы с утра поднять этот вопрос, если Абхиджит сам этого не сделает. Он представлял в полудреме весь их разговор, заканчивавшийся то слезными извинениями Абхиджита, то буйным возмущением одного из них, а то и физической расправой. Чего он не сделал, так это не определился с конкретными словами, хотя твердо решил, лежа в предрассветном сумраке, что этот вопрос нужно поставить ребром. С самого их детства Абхиджиту вечно все сходило с рук, и его это бесило. Он не позволит ему уехать, не вспомнив про долг.

Тем не менее утром он молча ел фруктовый салат, пока Абхиджит без умолку трещал о том о сем, в частности о биткоинах и об их баснословной выгоде.

— Разве биткоин не упал в цене — на сколько? — вдвое за последние несколько месяцев? — возразил Абир.

Абхиджит заверил его, что это положительный признак. Он сказал, что сам подумывает инвестировать в них, пока они шли к первой метке для мяча.

Абир проиграл жребий и подошел к метке со своей единственной клюшкой — стандартной моделью, которой он пользовался с тех пор как увлекся гольфом в медицинской школе в Стэнфорде.

Он попытался избавиться от лишних мыслей. Он все еще думал о долге, и это отвлекало его. Это не давало ему полностью сосредоточиться на настоящем.

Понимая, что он потерял концентрацию, он отошел от метки, закрыл глаза на несколько секунд и снова подошел к ней.

Он медленно вдохнул через ноздри. И аккуратно расставил ноги, занимая позицию. Затем переставил ноги, вернувшись в прежнее положение. А затем сделал замах и послал вдаль белый мячик.

Он сразу понял, что закрутил его, хотя не мог точно сказать, куда он полетел. Солнце светило прямо в глаза.

— О боже, — сказал Абхиджит, самодовольно улыбаясь из-под кепки. — Посмотрим, смогу ли я показать лучший результат.

Солнце зашло за легкое облако, и они стояли над своими лунками, слегка потея. Абхиджит, гаденыш, умел забивать мячи в самые важные лунки и довольно скоро обошел Абира. Абир был явно не в форме. Он чувствовал, что проигрывает партию, беспардонно пропуская короткие паты, снова и снова, и наконец, послал несколько мячей подряд в заболоченное озеро. Когда четвертый мяч плюхнулся в воду, он молча бросил клюшку на землю и пошел прочь.

— Эй! — крикнул ему вслед Абхиджит, не сходя с грина. — Эй, тебе нужно доиграть. Что ты делаешь? Куда ты идешь? Тебе нужно доиграть!

Абир не обращал внимания. Он вышел на дорожку, которая вела назад, к отелю, и непроизвольно махнул рукой служащему за рулем проезжавшего мимо гольф-кара. Только потом, сидя в гольф-каре, ехавшем в обратную сторону под деревьями, он смог осмыслить произошедшее. Казалось невероятным, чтобы он так поступил. Он никогда не позволял себе такого. Пока гольф-кар катился назад, к отелю, его мысли вернулись к женщине, с которой он встречался в Гонконге, к тому, как она с ним держалась в их последнюю встречу. Когда она высказала свое решение, он немного помолчал, а потом улыбнулся и сказал: «Что ж, надеюсь, мы все же будем видеться иногда». А она сказала: «Нет. Не будем». В отеле Абир поднялся к себе в номер и задумался, что он здесь делает. Номер прибрали, пока его не было. Он присел на французское кресло — на самый край, подавшись вперед, — и уставился на стену. И сидел так какое-то время. Затем спустился в бар, и вскоре появился Абхиджит, весь потный после титанических усилий одолеть в одиночку пальмовый участок. Абхиджит уселся и попросил официанта принести большой бокал арбузного сока.

— Что случилось? — спросил он, имея в виду его внезапный уход.

— Ничего, — сказал Абир.

— Ты окей? — Абхиджит промокнул лицо салфеткой.

— Когда ты собираешься выплатить мне эти деньги? — спросил Абир.

— Деньги?

— Пять лакхов рупий.

— А, эти.

— Да, эти. Ты надеялся, я о них просто забуду?

Он сказал это так враждебно, что Абхиджит, очевидно ошарашенный, несколько секунд молчал. А затем сказал:

— Ты окей, Абир?

В этот момент ему принесли большой бокал арбузного сока, и он подождал, пока официант поставит его на стол, и сказал ему «спасибо», а потом попросил принести пепельницу.

Как только официант удалился, Абир сказал:

— Когда ты собираешься мне заплатить?

— Я думаю, тебе нужно успокоиться, — сказал Абхиджит.

— Не говори мне успокоиться. Когда ты собираешься мне заплатить?

Абир снова был близок к тому, чтобы выйти из себя.