Турецкий дебют

Рысь, получивший сигнал с ресепшена, разбудил меня и Лику, и теперь мы втроём сидели в секретной комнатке и, глядя на мониторы, с энтузиазмом комментировали происходящее. Впрочем, ничего, заслуживающего внимания, "зверьки" на первых этажах не обнаружили.

Пока не добрались до четвёртого. Где и нашли на свои задницы всего одно, но зато очень захватывающее приключение, в лице отдыхавшего там генерала Игошина. Глава МВД Империи, развлекавшийся в широченной кровати сразу с тремя жрицами любви, сначала принял ворвавшихся в его номер исошников в масках за обычных грабителей, и недолго думая включил свой дар. А дар у Игошиных был знатный – они были берсерками. Увеличивая свои физические возможности, они переставали чувствовать боль, время для них замедлялось и полностью отключался страх. Дар боевого транса очень редок в нашем мире, я знаю всего лишь четыре рода берсерков и Игошины были единственными, кто обладал им в Империи. Надо ли говорить, что прежде, чем закончилось действие транса, генерал успел полностью зачистить от "масочников" весь четвёртый этаж "Ада". Впрочем, и после окончания действия кольца он не угомонился – заняв оборону на парадной лестнице, Игошин оказал достойное сопротивление оставшимся на ногах "зверькам", поливая их с двух рук огненными струями, как заправский огнемётчик.

В итоге, чтобы замять скандал и успокоить не в меру разбушевавшегося Игошина, в бордель пожаловал сам Сутормин, который сразу принёс извинения генералу, а заодно и получил от него по морде.

– Я тебя сейчас пополам разорву, сука сиятельная! С каких это пор приличные люди, отдыхающие в достойном всяческих похвал заведении, подлежат преследованию со стороны Империи?! Империя, мать твою, не для того создавалась, чтобы такие, как ты, уроды могли своими грязными ручонками копаться в нижнем белье её лучших представителей!

Рысь негромко зааплодировал:

– Учись, Женя, как надо пафосно втаптывать оппонента в грязь. Хрен придерёшься, всё по делу.

– Ты мне лучше скажи, у тебя камеры везде стоят? – закралось у меня сомнение по поводу своей новой комнаты.

– Если ты о своём жилище, то успокойся, камеры есть лишь в клиентских номерах. На жилых этажах и в комнатах девочек их нет. И чтобы снять все вопросы – никогда и не будет.

– Смотри, как его перекосило, – хихикнув, Лика толкнула локтем Рысь и кивнула на меня.

– Ты чё, ошалела? – возмутился я, чувствуя, что заливаюсь краской, – Кстати, с чего это вдруг обыск устроили? Такое уже было?

– На моей памяти, в первый раз, – задумчиво ответил Рысь и покосился на меня, – Тебе случаем за эти дни больше крышу не сносило? Мало ли ещё чью-нибудь голову Сутормину отнёс.

– Я практически никуда и не выходил. Да и он сидит в своём поместье, носа не высовывает, так что…

– Он вчера днём в Питер приехал, – перебила меня Лика и вдруг зажала рот ладошкой, – Ой…

Виновато глядя то на меня, то на Рысь она медленно встала и попятилась к двери.

– Стоять! – заорали мы с Рысью одновременно.

…

Лика и Белка стояли посреди комнаты, виновато опустив глаза в пол.

– Девочки, – ласково, но ехидно, обратился к девчонкам Рысь, – Я вам зачем дал доступ к прослушке усадьбы Сутормина?

– Прослушивать, – почти хором ответили Белка и Лика.

– А вы что там устроили? – всё тем же тоном продолжил говорить он.

– Так он же свой сейф решил перевезти в департамент, – удивлённая непонятливостью Рыси, ответила Белка, – Потом его было бы не достать.

– А вас, баронесса Белова, не учили в гвардии докладывать о планах противника начальству?

Белка замерла с открытым ртом.

– За вас именно оно обязано думать, – продолжал Рысь, – Потому что у вас, дорогая баронесса, думалка пока ещё находится в зачаточном состоянии. И если вы думали, что объем ваших сисек позволяет вам принимать решения вместо начальства, то вынужден вас огорчить – это совсем не так. Пока понятно излагаю?

Белка побелела от злости, но кивнула. Рысь перевёл взгляд на Лику:

– У тебя таких замечательных сисек нет, но всё сказанное тебя тоже касается. Где сейф, убогие?

– В мастерской у мальчиков, – Лиса украдкой бросила взгляд на Белку, – Хотели вас порадовать, когда его вскроют. Они обещали до обеда управиться.

Мы с Рысью переглянулись.

– Пошли ко мне, Женя. Будем пить, грустить и думать.

…

– Вот ты обо мне всё знаешь, Рысь, а как тебя на самом деле зовут?

Мы сидели у него в комнате: я потягивал вино, он свой любимый коньяк.

– Не знаю, – безучастно ответил Рысь, – Точнее не помню, потому что наверняка же как-то раньше звали.

Посмотрев на меня, он понял, что я жду продолжения.

– Последнее, что я помню – это тёмная сухая камера. А до того момента… как будто я и не жил.

– Врачи? Гипноз? Может кто-нибудь с даром может заглянуть в твоё прошлое? – посыпались мои предположения.

– Всё перепробовано, Кира. Почти всё.

– Почти? Значит есть ещё способы? – приподняв брови, я подался вперёд.

– Конечно. Посетить Шлиссельбург лично и порыться там в документах, – улыбнулся Рысь и отсалютовал мне своим стаканом.

– Понятно, – с разочарованным видом я откинулся обратно на спинку кресла, – Что равнозначно суициду.