Турецкий дебют

Угораздило же меня глупость сморозить, чуть не предъявил дочке истинную отцовскую натуру. Выпучив на меня глаза, Берендей попытался ими косить в сторону внимательно слушающей нас Лики. Ой дура-а-ак… я идиот! Но Берендей забавный, потом запись с камер наблюдения обязательно посмотрю. Заодно и послушаю о чём они с Ликой там в углу шептались. Если обо мне, то я её пару раз Анжелкой назову прилюдно. Не, ну а чё они…

– Ну знаете ли, молодой человек, – наконец вымолвил Берендей, разводя руками в стороны.

– Простите, Мстислав Игоревич, – выдавил я из себя, и добавил, – Дурака неразумного.

Тот внимательно посмотрел на меня и рассмеялся.

– Эх, молодёжь. Завидую вам – живёте легко и просто, всё вам хиханьки да хаханьки.

Пришлось возразить:

– Вы не правы, Мстислав Игоревич. Иногда нам просто необходимо расслабиться, иначе можно сорваться, как у меня недавно и было. Рецидива мне что-то не хочется. Так что, ещё раз простите и меня и Белову.

Чёртова Ника-Бестия не выходила из головы. Конечно можно всё списать на прекращение приёма энцелама, но… Я постоянно боялся, что это может повториться. Причём боялся-то как раз не за себя, а за людей, которые постоянно меня окружали. Я даже подозревал, что и Лика не так просто старается постоянно быть рядом. Поводом послужил случайно услышанный мной кусочек разговора Борисыча с Рысью, когда меня к тому привезли с почти исчерпанным резервом сил. Доктор похвалил его в тот раз, что чётко выполняются все его предыдущие инструкции и мне не дают оставаться в одиночестве. Тогда-то я и понял кто мне на самом деле колол лекарства, пока я валялся в полубреду на кровати Рыси в "Аду".

– Понимаю, – успокоился окончательно Берендей и присел в кресло, – Я ведь Лике тоже поначалу запрещал все эти мотоциклы и аэробайки, пока не сообразил, что это не минутное желание выпендриться или того хуже – самоубиться, а хороший способ сбросить напряжение. Пусть уж лучше так, чем…

– Папа! – вскочила Лика.

– А он разве ещё не знает? – удивился тот, повернув к ней голову.

Похоже сейчас я услышу семейную тайну. С одной стороны интересно, а с другой – совсем необязательно, потому что ставит меня в некую зависимость. Думаю, что Лика и сама бы мне рассказала, если бы захотела, поэтому я предостерегающе поднял обе ладони вверх.

– Увольте, Мстислав Игоревич от подробностей. Давайте лучше о других сюрпризах, у нас их много накопилось. Что вы думаете о письме? – и заметив, как его брови взметнулись вверх, кивнул, – Да-да, о том самом. Я понимаю, что вы не хотите обсуждать это в присутствии дочери, стараясь уберечь её от неприятностей, но она давно знает кто я такой, и теперь уже роли не играет будет она знать о письме или нет.

Пожевав губами в недолгом раздумье, Берендей согласился:

– Хорошо, Кирилл, возможно ты и прав. Итак, письмо. Само по себе оно ничего не доказывает. Написанное на бумаге сообщение о своей верности Осман-паше. Даже факта измены оно не доказывает, ибо на тот момент Хасан не являлся гражданином Империи. Он, как и его отец, Омер Мехметоглу, были в статусе гостей Империи, не более. Тут вся соль в сроках отправки этого письма – он отослал его за день до получения гражданства Империи и получения титула князя Турчанинова. Ты мальчик умный, сам сопоставь два этих факта.

– Хреновые факты, спору нет. Очень хреновые. Если бы не одно обстоятельство, Мстислав Игоревич. Это писал не мой дед.

***

– Утро доброе, Ваше Величество.

– И тебе доброго, Александр, – рассеянно глядя в лежавшие перед ним бумаги, ответил Георгий.

Великий князь подошёл к столу поближе и с удивлением заметил, что на рабочем столе Императора лежат листки из гербовника дворянских родов Империи [21].

– Ты почему не был на моей встрече с Советом? – поинтересовался Георгий, не отрываясь от своего занятия.

– Извини, что не предупредил, но дело было необычайно важным.

– Настолько, что даже своего Государя не мог поставить в известность? – Император наконец-то оторвал свой взгляд от бумаг и, пристально посмотрев на брата, нажал кнопку, – Присядь, а то что-то на тебе лица нет.

– Пришлось всю ночь мотаться по пригородам. И зачастую на своих двоих.

– Василий, два кофе и покрепче, – сказал Император, появившемуся в дверях адъютанту, и дождавшись пока тот аккуратно прикроет дверь, спросил, – Вот теперь ты меня заинтересовал. Это что же за дело такое возникло, если второе лицо Империи вынуждено пешком по пригородам мотаться?

– Посещал инкогнито место недавнего инцидента, – и заметив, что брат его не понял, Александр, вздохнув, добавил, – Порушенную усадьбу Турчаниновых.

– Зачем? – крайне удивлённый Император даже округлил глаза.

– А затем, Ваше Величество, что вы поручили это дело именно мне. Старикова я назначил, поскольку он глава соответствующего ведомства, но с меня никто обязанностей не снимал.

– Детство заиграло в зад… голове? Когда ты уже научишься руководить, а не сам всё решать? – откинулся на спинку кресла Георгий.

Пока адъютант вносил поднос с горячим кофе, братья молчали и смотрели друг на друга не отводя глаз. Но как только тот вышел, Александр тут же ответил: