Турецкий караван

— Надейся и найдешь, — сказал Ваня. — А вот насчет резни… Там ведь теперь революция? В штабе один человек, товарищ Кулага, показал мне брошюру — называется «Революционная Турция». Сказал: «Сейчас сам изучаю, а в дороге дам и тебе прочитать». Понял? Ведь революция там!

— Но ведь — турецкая? — прищурился Кемик. Видно, у самого не было ясности. — За себя лично не боюсь: у меня звезда на фуражке. Но… понимаешь, там мертвыми выложены горы, костями завалены ущелья…

— Но те же, я говорю, крестьяне там, дети у них. Не может быть, чтобы… Да и мы все разве дадим тебя в обиду? Я всегда за тебя встану, как за товарища.

Ваня теперь чувствовал симпатию к Кемику. Даже забыл про сапоги, рассказал ему про свои домашние дела, про Аннёнку и сына, и что родители — так получилось — не признают…

Кемик слушал хорошо, сочувствовал, в ответ вдруг спел песенку на армянском, потом ее же на русском языке. Это было обращение к девушке, родители которой не соглашались…

Милая, побудь в моем саду,
Я сниму с тебя твою беду.
Пусть твои родители упрямы,
Путь к их сердцу как-нибудь найду.[3]

ВНЕЗАПНОСТЬ

Новая весть. Вот газета… Обстановка резко переменилась: Ангора подписала какое-то соглашение с французами — оккупантами! Буржуазные газеты ликуют: Ангора порывает с Москвой…

Фрунзе за столом в своем штабном кабинете спокойно отложил газету, взял папиросу. Но прижечь забыл. С коробком спичек, зажатым в руке, подошел к окну, открыл форточку, но и тут не закурил. Пошел ходить из угла в угол…

Первая мелькнувшая мысль: Кемаль отстранен от власти. Несмотря на Сакарийскую победу. Противники лишили его полномочий, когда наступление короля было отбито и на фронте установилось равновесие. Взяли власть и переменили ориентацию.

Стало быть, в августе товарищ Нацаренус верно утверждал, что Рефет-паша готовит в Ангоре переворот? Чичерин тогда с сомнением отнесся к такой оценке положения. Он говорил: возможны уклоны верхушки, но национальное, освободительное дело Турции не погибнет. Дерево, крепко укоренившееся в земле, стоит непоколебимо в бурю, когда его верхушку мотает из стороны в сторону.

Но сейчас как будто не уклон, а полная перемена политики? Кемаль подчинился намерениям Франции? Может ли быть такое?

Фрунзе в полной мере ощутил, как не хватает ему знания личности Кемаля, знакомства хотя бы краткого, но очного, разговора с ним. Но то немногое, что знал, заставляло отвергнуть предположение, что Кемаль порывает с Москвой. Умный Кемаль не станет перерубать вокруг себя корни и объединяться с какой-нибудь антисоветской силой.

Англия, Соединенные Штаты, Франция, они ведь союзники, какими бы ни раздирались разногласиями. Совещаются, делят земной шар, Россию тоже поделили, считают деньги, количество войск.

…Много лет спустя ученые обнаружили записку главного командования союзных армий об интервенции в России:

«Если Антанта хочет сохранить плоды своей победы… она сама должна вызвать перерождение России путем свержения большевизма… Для держав Антанты жизненной необходимостью является уничтожение его как можно скорее; их солидарный долг состоит в том, чтобы объединить с этой целью свои усилия… Обязанности каждой из них должны быть, по-видимому, распределены следующим образом:

Англия: Действия в Северной России и в Прибалтике. Участие в интервенции в Польше. Действия в Юго-Восточной России с целью соединить вооруженные силы Сибири с армиями Деникина и Краснова. Организация этих армий.

США: Действия в Польше (руководство действиями союзников).

Франция: Действия в Сибири и на Украине. Организация польской армии.

Италия: Участие в действиях на Украине».

Разумеется, Фрунзе этой записки не знал. Но «солидарный долг и обязанности» союзников на деле ощущал все годы на фронтах против армий Колчака и Врангеля, организованных союзниками же. Он думал сейчас о том, что беспощадность Антанты не ослабла. Рассчитывают на голод: Россия пухнет, надо воспользоваться, предъявить ультиматум. Перехвачено секретное письмо врангелевского штаба бывшему русскому посланнику: белые войска готовятся, Антанта поддержит. Всех и вся она толкает против Советов. В Белграде министры участвовали в панихиде по Николаю II.