Тургенев (неоконченная книга)

"Гамлет" — тип, и только как тип представляет интерес. Как человек — раз он попал в трагедию, уже не может нас занимать. Нужно прочитать ему снисходительное надгробное слово на тему: de mortuis aut nihil aut bene, и забыть о нем, или поместить его в "мировоззрение", куда сваливается и где догнивает всякий ненужный хлам. Вот, что значит в устах соеременников: Гамлет есть тип. А как блестяще написана статья Тургенева! Какими белоснежными кажутся те великие системы, которые послужили источником для размышлений Тургенева.

Дон-Кихот, разумеется, тоже тип. Правда, на этот раз Тургенев ближе к истине. У Сервантеса не было шекспировской задачи. У него главное действующее лицо — только предлог для описания занимательных сцен. Дон-Кихот, действительно, не живое лицо и, если угодно, в нем можно видеть "идею". Но оттого-то его и нельзя сравнивать с Гамлетом. Дон-Кихота бьют, и как бьют! А вместе с тем все, даже дети, смеются, читая описания его злоключений. Все понимают, что эти побои — "не на самом деле", и придуманы автором для развлечения публики. Тургенев, однако, находят возможным видеть в дон-Кихоте "борца за правду" и считает полученные им побои реальными. И тем не менее, ему кажется, что в этом нет ничего дурного... "Без этих побоев... он показался бы не в своем истинном свете, но как-то холодно и надменно, что противоречило бы его характеру. Мы сейчас сказали, что во второй части его уже не бьют; но в самом ее конце после решительного поражения дон-Кихота рыцарем светлого месяца, переодетым бакалавром, после его отречения от рыцарства, незадолго до его смерти стадо свиней топчет его ногами. Нам однажды довелось услышать укоры Сервантесу — зачем он это написал, как бы повторяя старые, уже брошенные шутки; но и тут Сервантесом руководил инстинкт гения — и в самом этом безобразном приключении лежит глубокий смысл. Попирание свинными ногами встречается всегда в жизни дон-Кихотов, именно перед ее концом; это последняя дань, которую они должны заплатить грубой случайности, равнодушному, дерзкому непониманию...

Это пощечина фарисея... Потом они могут умереть. Они прошли через весь огонь горнила, завоевав себе бессмертие, и оно раскрывается перед ними." [Т., "Гамлет и дон-Кихот", т.10, стр.449]

Сколько хороших слов! Даже "бессмертие" не забыто. Разумеется, бессмертие идеальное, т.е. благодарность потомков, ибо в бессмертие души Тургенев не верил, конечно, не даром же он ссорился с Достоевским и упрекал Толстого в недостатке образования. Тургеневу не первому пришлось остановиться над вопросом: отчего свиньям на земле дана власть попирать ногами все возвышенное и прекрасное. И Тургенев не был первым, который не умел толком ответить на этот вопрос, отделывался от него блестящими фразами на тему о покорности судьбе.

Впрочем, это было бы естественным, если бы "фразы" в данном случае имели своим назначением только заменить недостающий ответ. На самом же деле они имеют иную, менее невинную цель. Все они бывают так построены, что в конце концов заключают в себе очень определенное поучение. Тургенев, как и его предшественники, не столько хотят успокоить своих читателей на счет печальной судьбы Дон-Кихота, сколько привить им мысль, что можно ради "идеи" принять какие угодно муки и обиды и не возмущаться душой. Что вообще можно не возмущаться жизнью и в тех случаях, когда судьба не посылает тебе реальных благ, и можно довольствоваться идеализмом. Каждый раз, когда Тургенев встречался с примером безропотной покорности судьбе, он умилялся душой и говорил красивые слова. Отсутствие эгоизма казалось ему признаком высшей души. Апофеозом является рассказ "Живые мощи". Лукерья тихо, неслышно мучилась и умерла, никого не обеспокоив. Тургенев счел это за великий подвиг и воспел ее в одном из своих рассказов.