Туристка

Я положила руку на живот, который ещё не выдавал признаков зародившейся жизни, но мне стало так хорошо! Впервые за долгие месяцы почувствовала себя защищённой.

— Я тоже буду оберегать тебя, — нежно сказала будущему ребёнку.

Его не было рядом, однако он спас меня одним только напоминанием о себе. И я полюбила его! Полюбила неистово-сильной любовью, которой нет равных на свете! Тепло нового чувства согрело меня изнутри. Я перестала быть одинокой. Этот ребёнок стал не иначе, как чудом — моим Ангелом-хранителем. Он подарил мне девять месяцев надежды, и теперь я была обязана бороться не ради себя — ради него!

Глава двадцать четвёртая

Марокко, 1 февраля, 2011 год.

Прошло восемь месяцев со дня похищения. Почти год не видела семью, и моё сердце обливалось кровью…

Теперь я была ограничена во времени. Каждый заход солнца напоминал о том, что начался обратный отсчёт.

Ребёнок спас меня не только от смерти, позволив выиграть время: опасаясь за его жизнь и здоровье, Рашид перестал касаться меня и больше не приходил по ночам. Но ему не давало покоя и другое: моя мольба о смерти тревожила его, поэтому, не желая рисковать, он самолично вынес из моей комнаты всё, чем я могла себя порезать или убить, не оставив мне даже карандаши. Зеркало вынесли в тот же день, как и другие стеклянные предметы. Посуда стала исключительно из пластика, а есть приходилось в присутствии кого-либо. Даже воду он перекрыл. Я больше не могла принять душ, когда мне хотелось. Теперь мыть меня приходили две служанки. Да, новые ограничения превратили моё существование в пытку, но появилась забота о будущем ребёнке, которая стала благом и для меня. Завтрак, обед и ужин подавались точно в срок. Из блюд исчезла нестерпимая острота, появилось больше фруктов, мёда, орехов и свежих соков из гуавы и апельсинов.

Моим слугой по-прежнему оставался Юсуф. Ему было велено находиться рядом со мной, пока я ем, а после — пересчитывать и забирать все приборы. И хотя страх перед хозяином стал гораздо сильнее, его преданность мне не изменилась.

Однажды, боясь говорить вслух, Юсуф оставил на подносе среди тарелок смятый клочок бумаги, на котором было написано всего одно слово — друг. Даже маленькая записка подвергала его риску. Меня поражала его самоотверженность ради постороннего человека. Он желал справедливости и не мог оставаться в стороне от чужой беды. И, глядя в глаза Юсуфа, я поняла одну вещь: не красота спасёт нас, а доброта. Этот мир никогда не падёт, не рассыплется прахом, пока будет жив хотя бы один добрый человек.

* * *

Ребёнок внутри меня рос, напоминая о скоротечности времени, и только это теперь порождало тревогу. Сколько я уже здесь?.. Моя память пыталась собрать воедино осколки ушедших и безвозвратно отнятых дней. Там, где-то далеко затерялись лица моих близких и друзей. Я могла лишь представить их страдания и тщетность всех поисков. Их участь оказалась более горька, ведь они ничего не знают…

Снова наступил май.

Однажды ночью я не могла уснуть. Небо в этот раз казалось мне особенно красивым: бескрайний тёмно-синий океан с миллионом белоснежных, мерцающих бриллиантовым блеском звёзд. Я не могла отвести от него взгляд, испытывая сильное желание вдохнуть чистейший ночной воздух. Снова прилегла, представляя, как красиво в Минске цветут каштаны, но тут дверь моей комнаты неожиданно и тихо отворилась, и внутрь вошёл Юсуф. Обеспокоенный, он быстро закрыл за собой дверь, совершенно обескуражив меня своим появлением.

— Что случилось, Юсуф?

— Т-с-с-с… — шёпотом протянул он, поднеся к губам указательный палец. — Госпожа, возьмите всё самое нужное. Мы должны немедленно уходить!

Я мешкать не стала. Брать было почти нечего, кроме паранджи и платка.

— Я готова. Но как мы пройдём? Там везде его охрана! — недоумевала я.

— Аллах обо всём позаботился и освободил нам дорогу! Сегодня на службе только Камаль. Я подсыпал ему в чай траву для сильного сна. Он не проснётся до утра, — ответил Юсуф. — Дом я проверил: все спят, как убитые. Мы сможем выйти через дверь для прислуги.

В руках он держал небольшую сумку со своими вещами. Я понимала, что этой ночью у Юсуфа билет в один конец: он больше не сможет сюда вернуться.

Его обувь была обмотана платками, дабы смягчить шум шагов. Он молча указал рукой на мои сандалии. Я без слов поняла, что придётся сделать то же самое.

По дому мы прошли тихо, быстро прошмыгнув мимо комнат. Это напоминало бегство из логова зверя. Мне казалось, что «чудовища» могут проснуться в любой момент, и от этой мысли становилось до дрожи страшно.

Пригнувшись, мы прошли под окнами, стараясь избежать возможности быть замеченными. Теперь страх ослабил хватку, и дыхание постепенно стало выравниваться. Самое трудное осталось позади.

Нам пришлось пройти около пятисот метров, прежде чем мы увидели вдалеке маленький серебристый автомобиль.

— Не бойтесь, это моя сестра! Она взяла машину у нашего хорошего друга. Фатима увезёт нас отсюда.

«Увезёт!» — мысленно повторила я. Его слова согрели меня, как объятия матери.