Туристы. О путешествиях во времени

— Евстратий! — внезапно его окрикнули, и начальник полиции вздрогнул от неожиданности…

— Ви есть идти тут! Не есть ползать, как крыс!! — кричал немец в гражданском плаще, пища злобным писком, а высокий и прямой смотрел прямо на него, повернув свою голову в фуражке, и Носяро решил не мешкать. Начальник полиции припустил резвой рысью, дабы не злить его: за сборкой страшной машины наблюдал вражеский генерал с непроизносимой фамилией Траурихлиген — суровый и страшный, который за любую мелочь казнил. Даже за то, что Носяро никак не может сказать его фамилию, а всё путается в буквах и картавит от страха и безграмотности.

Под сапогами Носяры хлюпала грязюка — он перескочил через разъезженную грунтовую дорогу и понёсся по полю, топча зеленеющие всходы.

Генерал сейчас же пригвоздил его суровым вопросом на немецком языке, и начальник полиции застрял на месте, топчась и не замечая, что вступил в лужу, и воды в ней ему по щиколотку…

— Где есть еда? — тот, кто имел гражданский плащ, был переводчиком и перевордил немецкую речь Траурихлигена на почти понятный для Носяры полурусский язык.

Кургузый немец в фуражке тихо молчал, крутясь неподалёку, но Носяро боялся его не меньше остальных: он ведь немец…

— У них нет еды… Голодают они… — прохныкал Носяро, который сам был голоден, как волк: в той облезлой затхлой хате, где он решил скоротать сегодняшнюю ночь, кашу можно было сварить, разве что, из топора.

Генерал, уничтожил Носяру своим суровым взглядом, не поверив, а переводчик пояснил его слова:

— Они есть голодать на Украин?

— У… у них поотбирали всё в колхоз… А колхоз вы уже сожгли… — заблеял Евстратий Носяро, нутром чуя, что изверги эти его самого скоро сожрут…

Траурихлиген что-то спросил по-немецки, буквально, прожигая Носяру глазами, которые, казалось, светили красным, как у чёрта… Начальник полиции едва ли не физически ощущал, как загорается на нём одежда.

— Как есть звать эта мусорка? — переводчик снова запищал, топая своей ногой, обутой в какой-то туфель странный, узенький, неподходящий для местных развезенных дорог, лесов и болот.

— Чижи, хозяин… — прокаркал Евстратий Носяро, вертясь вокруг них по-собачьи. Имей он хвост — он бы им вилял.

Генерал выплюнул суровые немецкие слова, повелительно взмахнув своей рукой, затянутой в чёрную кожаную перчатку и кивнул переводчику, чтобы тот не мешкал, а перводил.

— Ви есть сказать, что дикарь нести эссн, или Чиж бежать перед ваффен-СС! — переводчик перевёл, напыщенно вздёрнув свой остренький немецкий нос, выплюнув слова так же злобно, как его начальник. — Носяр бежать перед ваффен СС, венн быть врать герр группенфюрер!

— Есть! — поспешил согласиться Евстратий Носяро и поскакал прочь, стремясь угодить страшному вражескому генералу. Он до колик боялся войны, сбежал от призыва и перепрыгнул на немецкую сторону, чтобы фашисты его не расстреляли. Евстратий Носяро служил врагам, словно верный пёс: заискивал, не перечил, рассреливал собственных односельчан, обзывая их партизанами. Похоже, его служба нравилась группенфюреру, раз он поставил его во главе полицаев! Нужно соотвестсвовать должности!

— Ja, und noch — wirf aus den Häusern dieser Nichtstuer hinaus — ich muss den Maschine erproben! (Да, и ещё — повыгоняй из хат этих бездельников — мне нужно испытать машину!) — зарычал ему в след Траурихлиген, и Носяро, пробежав пару метров, застрял, осознав, что люди нужны страшному генералу для того, чтобы испытывать этого монстра, над которым сейчас трясутся механики…

— А? — проблеял он, испуганно обернувшись, ничего хорошего не ожидая от вражеской машины.

— Бэ! — отрезал генерал, начиная сатанеть и скалить клыки, как крокодил. — Es tritt die neue Ära, und du kannst meinen Familiennamen sogar nicht, sagen! (Наступает новая эра, а ты даже мою фамилию сказать не можешь!)

Бледный от страха начальник полиции трясся, остро чувствуя, как над ним тонной гранита нависла жуткая казнь… Он не понимает по-немецки, а этот Траурихлиген редко кого расстреливает — в основном он сажает на кол, чтобы экономить патроны.

— Ви есть выгнать дикарь из дом! — напал на Носяру переводчик, стискивая кулаки. — Герр группенфюрер хотеть испытать вундерваффе! Навый эр наступить, а вы не мочь назвать его… ээ-э-э… фамилий! И ещё, герр группенфюрер сказать вам: «Бэ!».

Носяро топтался, заикаясь от страха…

— Du weißt, Jewstrati, ich werde dich verpflichten, meinen Familiennamen fünfhundert Male russisch und deutsch — bis abzuschreiben du wirst dich nicht merken! (Знаешь, Евстратий, я обяжу тебя переписать мою фамилию пятьсот раз по-русски и по-немецки — пока не запомнишь!) — решил вдруг генерал, внезапно подобрев, потому что механики закончили сборку чудовища и выстроились около него в солдатскую шеренгу, отдавая честь.

— Герр группенфюрер обязать вас писать фамилий пятьсот раз на рус и на дойч! — взорвался переводчик, аж подскакивая и краснея от натуги.

— А… простите, хозяин… — залепетал Носяро, желая провалиться сквозь землю, лишь бы не терпеть тяжёлый взгляд генерала и его злого переводчика. — Я не умею писать…