Туркменская трагедия

Неуемное стремление Ниязова объявить себя мессией явно проглядывает в его каждодневных речах о “Рухнама” — кодексе нравственных законов, который, по его замыслу, должен встать над Библией и Кораном. Священные Писания христиан, иудеев и мусульман, вобравшие в себя мудрость веков, “баши” считает устаревшими и потому намерен создать нечто “новое”, над которым сейчас уже несколько лет трудятся “умные головы” страны. Что получится из затеи? По всей вероятности, “идея” “вождя” выльется в некий цитатник (по опыту китайской “культурной революции”?) или в рецепты-назидания на все случаи жизни, распространенные в эпоху средневековья, когда каждый феодал, умный или самодур, жил по удобным лишь ему нормам морали.

Так “баши”, определяя эти нормы, обозначил их запретом многих стихотворений великого туркменского классика Махтумкули Фраги, поэта-пророка и философа, равного которому еще не рождала наша земля. Он также наложил табу на творения поэта, переложенные народом на песни, изобличающие ложь и бесчестье, зависть и жадность, ханжество и лицемерие сильных мира сего, насильников и хапуг, виновников горя, бесправия и обнищания широких масс. В том прошлом “отец нации” усмотрел сегодняшний день страны, себя и свое близкое окружение, чья политика довела экономику до кризиса, а туркмен до разорения и полуголодного существования.

В “творческом порыве” президент решил отредактировать известное стихотворение поэта-классика, сочтя, что тот недостаточно интернационален, упомянув в своих строках лишь пять крупных по тому времени племен, образующих вместе со многими другими родами единую туркменскую нацию. То ли в запале патриотизма, а скорее, национализма, в эйфории каких-то трансцендентных чувств, уводивших его в призрачный мир фантазии, он заявил:

— Почему Махтумкули обошел молчанием племена эрсары, сарыков, салоров? Будь он жив, непременно сам внес бы дополнение... Мы, его потомки, должны это поправить.

И новоявленный цензор повелел восстановить эту “историческую несправедливость” и стихи классика, жившего и творившего в ХУШ веке, почти одновременно с Ломоносовым, Вольтером и Гете, были дописаны в “духе времени”, обретя “интернационалистское звучание”.

А ведь известно, что величие, честь и слава любого государства прибавляются величием национального писателя, художника, музыканта. Нельзя представить Францию без Вольтера и Мольера, Италию без Микеланджело и Леонардо да Винчи, Англию — без Байрона и Шекспира, Россию без Пушкина и Достоевского, Чайковского и Репина... Трудно даже вообразить, чтобы правители этих держав взяли бы на себя смелость редактировать своих классиков, разгонять писателей, художников, кинематографистов... А вот “баши” на такое решился.

И не только на это. Он отдает команду снести бульдозерами знаменитую ашхабадскую “Горку”, памятник античности, свидетельницу величия Парфии, видевшую легионы Александра Македонского и Марка Красса, а историки и краеведы молчат. Он переименовывает Чарджоу, древний город на Амударье, насчитывающий тысячелетнюю историю в Туркменабат?

С высочайшего одобрения не оставили камня на камне от сохранившегося даже после разрушительного землетрясения 1948 года добротного здания русской гимназии, памятника начала ХХ века, с коим была связана история дореволюционного Ашхабада. С позволения президента исчезли с бывшего здания Союза писателей мемориальные доски, установленные в память об аксакале туркменской советской литературы, Герое Социалистического Труда Б. М. Кербабаеве и писателях-фронтовиках, погибших в минувшую войну.

Закрыт дом-музей первой туркменской советской поэтессы Тоушан Эсеновой. Предаются забвению имена национальных художников, писателей, музыкантов, артистов и других творческих деятелей, внесших огромный вклад в дело развития культуры Туркменистана.

Духовное и социальное насилие в стране принимает такие изощренные формы, что тут не приходится говорить об отсталости или недостаточной цивилизованности нашего народа. Что возьмешь с такого народа, если его президент одним росчерком пера закрывает десятки средних учебных заведений, научно-исследовательских институтов, саму Академию наук? После встречи с учеными в Институте истории, в декабре 1999 года, он не без бравады, заявляет, что, дескать, сократил 11 тысяч ученых (сюда, по всей вероятности, вошли учителя, преподаватели школ и вузов) и... ничего не случилось, мир не перевернулся!..

— Послушал я его суждения, — делился со мной сотрудник института, присутствовавший на этой встрече, — и небо мне показалось с овчинку. Все молчали: ни гнева, ни тени ропота. Все молчали — и я молчал, все мучительно раздумывал: что за кошмар, где мы живем?

Президенту неймется узнать настроение, подноготную каждого жителя страны, как к этому стремился средневековый правитель Гарун ар-Рашид. Легенда это или быль, но арабский халиф любил ошарашивать подданных переодеванием и появляться там, где его никто не ждал. Так он окутывал свое имя ореолом таинственности, непредсказуемости и даже мистики.