Турнир самоубийц

Ульрик было сделал шаг вперед, но его цепко схватили за рукав. Надежда вспыхнула и погасла: обернувшись, он увидел вовсе не Джен, а сестру милосердия.

– Сироты молятся за вас, сэр, – прошептала она. – Прикончите эту тварь. Да поможет вам кот!

Ульрик кивнул и на ватных ногах двинулся к Блинчу. Грифельная доска турнирной таблицы зияла дырами пустых клеток. На месте имен Ют, Чайлда, мистера Хикса и Лингвы красовались белые разводы.

Распорядитель с задумчивым видом уставился в пространство. Будто ждал, что из воздуха вот-вот материализуется нечто. Например, башня с часами без стрелок, крылечком с ажурными перилами и химерой на мрачном фронтоне.

Ничего подобного не произошло.

Блинч постоял еще немного, затем как ни в чем не бывало стер с доски одно имя. На кресло мэра остались два претендента, шансы Ульрика управлять Блэткочем ближайший год были высоки как никогда.

Он одиноко стоял перед десятками зрителей, спрятав руки в карманы, будто пытливый глаз мог разглядеть на ладони печать даже сквозь ткань перчаток.

Зеленоволосой Мэгги все не было, и Ульрик решил, что ей хватило ума сбежать, когда от палаточного городка отделилась странная процессия. Сначала Ульрику померещилось, что это Унылсон и Чайлд восстали из могил, чтобы сопровождать девочку на последнем испытании. Но вот троица вышла к свету костров, и на руках зеленоволосой блеснули наручники, а двое шедших по бокам оказались вовсе не мертвецами, а полицейскими. Зеленые волосы Мэгги скрывал отороченный мехом берет. Она куталась в манто из норки, прижав к груди лаковую сумочку на цепочке.

– Прекрасно, замечательно, – мурлыкал, потирая руки Блинч. – Все участники в сборе, можно начинать!

Распорядитель вручил Ульрику фотоаппарат, сменные фотопластины и вспышку, на которую требовалось сыпать порошок – смесь магния с хлоратом калия. Потерянный во время ночной вылазки вспышкомет был бы сейчас куда предпочтительнее.

– Умеете обращаться с этим добром, шериф? – обеспокоенно спросил Блинч.

Ульрик кивнул. С облегчением вздохнув, Блинч вручил такой же набор Мэгги. Наручники с нее сняли, но два дюжих полицейских не спускали с зеленоволосой глаз.

Малютка запустила руку в сумочку и вытащила портсигар, откинула крышку. Полицейский галантно наклонился и поднес к кончику дрожащей папиросы зажигалку. Мэгги выдохнула струйку дыма Ульрику в лицо, и он отвернулся, успев, однако, заметить, что от уголков огромных глаз зеленоволосой бежали морщинки, неважно скрытые разводами грима.

Он внимательно вглядывался в лица: не мелькнет ли в толпе таинственный спаситель, что одним ударом нокаутировал Часовика? Но видел только Нейтана – рыцарь ночи сиял от восторга, искренне полагая, будто Ульрик, как минимум, бессмертен. Белинду с больным блеском в глазах, что терла скомканным платком покрасневший нос. Сестру милосердия с восковым лицом и запавшими от бессонных ночей глазами. Питера с кривой ухмылкой до ушей, окрыленных надеждой блэткочцев…

В Ульрика никто и никогда так не верил. Жители самопровозглашенной Столицы Метеоритов, наверное, единственные люди во всей Мехатонии, которым безразлично, какая у него печать. Проблема в том, что он скорее обычный неудачник, чем спаситель города.

Ульрик поймал взгляд пожилого джентльмена с невыразительным бледным лицом, то и дело щелкавшего крышкой карманных часов. «Надо же, как не терпится, – зло подумал Ульрик. – Тебя бы запихнуть в этот лес, с фотоаппаратом и пачкой пластин!»

Камера – небольшой прямоугольный футляр с кожаным ремешком для переноски. Если Ульрик правильно помнил, чтобы сделать снимок, надо, во-первых, раскрыть футляр, обнажив пирамидальный мех с линзами и ватерпасом. Выдвинуть объектив, отчего мех растянется и камера станет похожа на паровоз, выезжающий из тоннеля.

Во-вторых, открыть заднюю стенку камеры и, вращая кремальеру, навести на резкость, чтобы добиться четкого изображения на матовом стекле.

В-третьих, заменить матовое стекло фотопластиной. Извлечь защитную шторку пластины, спустить затвор, вернуть шторку, и дело сделано. Одна пластина – один кадр.

Когда-то про эти камеры говорили, что сами Древние не смогли бы придумать лучше. Ульрик в этом сомневался. Ночью, в лесу, Механического Человека проще будет нарисовать.

Блинч расхаживал перед зрителями, заложив руки за спину.

– Всякий, кто отправится в лес следом за участниками, пусть пеняет на себя. За потерянные конечности администрация ответственности не несет. Кто вернется без снимка, – тут Блинч покосился на хмурых полицейских в штатском, – будет дисквалифицирован. Желаю удачи, и да хранит вас кот!

Первым в лес выпало идти Ульрику. Вступив под кроны черных деревьев, он вытащил из кармана электрический фонарик – в самом деле, незаменимая вещь. Имелись при нем и револьвер со стилетом. А вот неприятностиметр решено было убрать в звуконепроницаемый футляр. Толку от устройства не будет, опасность теперь кругом, а надоедливый писк лишь помешает сосредоточиться. Камеру, вспышку и прочее обмундирование сложил в заботливо выданную Блинчем сумку, повесил на плечо.