Турнир

В каком-то смысле все умники прокляты. Они способны правильно оценить ситуацию и составить точный прогноз ее развития, но, к сожалению, зачастую не в силах ничего изменить. В этом-то и кроется их несчастье.

Дыхание Фанория еще не стало до конца ровным, а его пессимистичные предположения уже начали сбываться. По трапезному залу пронесся первый крик: не предсмертный, но крик живого существа, испытывающего жуткую боль. Отбиваясь от охранников, одиночка-боец улучил момент и неожиданно контратаковал уставшего, и поэтому недостаточно быстро ушедшего в защиту наемника. Рукав пострадавшего тут же обагрился хлынувшей потоком кровью, а его меч со зловещим звоном упал на каменные плиты пола; упал не один, а вместе с отрубленной кистью, все еще крепко сжимавшей рукоять.

Усталость сделала свое грязное дело, притом она обрекла на мучение и смерть не одного бойца, а целиком весь отряд. Заметавшийся и задергавшийся в судорогах раненый не только выбыл из строя, но и стал помехой для товарищей, поскольку его оглушающий, душераздирающий крик и хаотичные метания нарушили единую линию нападения и привели в замешательство находившихся рядом бойцов. Убийце же, наоборот, они сыграли на руку. Задержка в несколько секунд дала ему возможность повторно атаковать. Фанорий не видел, какой именно прием провел злодей против собравшегося на него напасть крайнего слева парня, но зато картину, представшую в следующий миг его глазам, запомнил надолго. Кожаная куртка на спине наемника вдруг вздыбилась и лопнула. На ее блестевшей в свете лампад, почти идеально ровной поверхности вдруг образовалась трещина, из которой всего на долю секунды показался кончик окровавленного лезвия; показался, а затем вновь быстро юркнул обратно. Широкоплечий здоровяк, уже занесший руку для удара, мгновенно обмяк и повалился на колени. Случайный толчок бедра бившегося рядом товарища довел начатое до конца. Несильного сотрясения оказалось достаточно, чтобы умирающий медленно завалился на бок и распластался на полу, точно бок о бок с потерявшим сознание то ли от болевого шока, то ли от потери крови подранком.

Безобидный комок, покатившийся со снежной вершины, уже к середине горы превращается в смертельно опасную, сметающую все на своем пути лавину. Число охранников сократилось с восьми до шести, и это было только начало их поражения. Не прошло и минуты яростного боя, как по полу покатилась голова третьей жертвы нечеловечески выносливого убийцы, а поредевший отряд стал потихоньку отступать, сдавая врагу позиции и более беспокоясь об обороне, нежели, как еще недавно, о нападении.

К тому моменту моррон окончательно отдышался и даже немного восстановил силы, но прийти на выручку наемникам не спешил. На то имелись весьма веские причины. Во-первых, в рядах пока еще организованно отступавших вот-вот должна была начаться паника. В пылу сражения охранники могли не разобрать, что он их союзник, а подставлять спину под случайный удар старику не хотелось. Во-вторых, Фанорий уже давненько позабыл, что такое биться в строю. В последние тридцать-сорок лет он не участвовал в крупных баталиях, а обнажал меч или в поединке, или в стычке, где каждый был за себя. Правда, иногда случалось вступать в схватку бок о бок с одним-двумя соратниками, но одно дело слаженно действовать с товарищем, которого знаешь долгие годы, например, с Миленой, и совсем другое – попытаться с ходу влиться в чужой отряд. Слугам Гарвона и без того приходилось туго, благоразумный старик решил не усугублять их плачевного положения. В-третьих, как в великих сражениях, так и в мелких потасовках, резервы не вступают в бой когда попало, а по правилам воинской науки вводятся полководцами в строго определенный момент, который, как казалось Фанорию, еще не наступил.

Тем временем убийца уверенно развивал успех и уже отвоевал себе довольно большое пространство для маневра. Полукруг охранников стал гораздо шире, и Фанорий наконец-то увидел то, что раньше скрывалось за их спинами и о чем он только догадывался. Чужаку в неравном бою тоже изрядно досталось. Если благодаря их с Миленой усилиям на одежде врага появилась пара-другая разрезов, то теперь его черное платье и плащ казались жутким ворохом окровавленных лохмотьев, свисавших и колышущихся на теле, находившемся в постоянном движении. Несмотря на кольчугу, надетую под камзол, убийца получил с десяток новых ранений, но это нисколько не отражалось на скорости его движения и атак.