Турухтанные острова

— Это не моя. Моей погибшей подруги. А я взяла из детдома. Потому что ох как трудно ребенку без матери. Иногда так хочется, чтоб тебя приласкали, подули на ушибленный палец. Если угостили конфеткой, то не какие-то добрые тети и дяди, а люди, которым не надо говорить «спасибо». Ты не представляешь, как я всегда завидовала и ненавидела тех, кто катался на велосипеде, а за ними следом ходили родители или бабушка. Как я колотила таких! Поэтому меня в детдоме всегда считали дерзкой. Даже когда наказывали других детей, мне было завидно. Ведь меня не наказывал никто. И я взяла ребенка, захотела, чтобы еще на одного человека в мире стало больше, кому хорошо. — Она говорила правду.

И вот случилось несчастье. Она полюбила. Так, как не любила прежде. Это похоже было не на любовь, а скорее на стихийное бедствие, что обрушивается сразу и не знаешь, как справиться.

Да, Полуянов женат, скоро будет отцом, но когда любишь, разве это имеет значение! Когда любят — не думают. А когда думают — не любят.

А он даже не замечал ничего, занятый своим делом. Работа являлась для него — главным. Но продолжаться так больше не может.

— Женька, но я не могу так больше! Женька! Ты живешь и ничего не знаешь!.. Ведь я могу тебя сделать несчастным, Женька! Да он не хочет. А я, ох как я его хочу!

13

На выходные дни Екатерина Степановна купила две туристские путевки в Ригу.

— Поедем посмотрим, хоть в этом будем как порядочные люди, — сказала она Антону Васильевичу.

— Чего там, каких-то два дня. Галопом по Европам, — заметил Антон Васильевич.

— Я же не ты, не могу семью бросить на полгода. У меня обязанности. И так сколько времени никуда не вылезала, как старуха, даже не помню, когда в последний раз в кино была. Впрочем, можешь не ездить.

Антон Васильевич хотел сказать, что она его не так поняла, но решил промолчать, чтоб не раздражать еще больше. Действительно, истосковалась тут одна, издергалась во всяких заботах, и ей хочется хоть немного побыть вместе.

В Ригу Антон Васильевич ехал впервые, и город ему сразу же понравился. Чувствовалось — Прибалтика. Даже не в том дело, что все кругом говорили на своем незнакомом, мягком, вкрадчивом языке. А проявлялось это во всех, казалось бы, мелочах, которые и не перечислишь. Было много зелени. На прудах плавали лебеди, которые никого не боялись. По бульварам проходили девушки-студентки в разноцветных кепочках, бегали ребятишки в белых гольфах. Антон Васильевич и Екатерина Степановна почти весь день гуляли по улицам.

На вечер экскурсионное бюро предложило желающим билеты в Домский собор на концерт органной музыки. Екатерина Степановна восприняла это как счастье, свалившееся с неба.

— Обязательно пойдем! Такие концерты и здесь не каждый вечер. Кроме того, играет органист, известный на всю Европу.

На этот раз Антон Васильевич ничего не сказал Екатерине Степановне, пошел на концерт.

В первом отделении исполнялась органная музыка современных композиторов. Зал молчал. Екатерина Степановна сидела отрешенная от всего. Лицо у нее было молитвенно-торжественным. А Антону Васильевичу казалось, что он находится на аэродроме у взлетной полосы.

— Я тебя подожду на улице, — шепнул он Екатерине Степановне, дождавшись перерыва, и торопясь, стал пробираться к двери.

Но ему не повезло. Он так спешил, что перепутал дверь. И оказался в каком-то замкнутом внутреннем дворике, где вдоль стен стояли статуи святых. Когда вернулся, слушатели уже рассаживались по местам и на него зашикали: «Садитесь!» Пришлось сесть.

Во втором отделении исполнялись произведения Баха. И это было несравнимо лучше, хотя и несколько старомодно, как стихи Гавриила Державина. Улучив паузу между двумя произведениями, Антон Васильевич вышел.

Екатерину Степановну он дожидался в кафе напротив собора, маленьком, уютном, в пять столиков. Здесь было всего несколько человек. Пили черный кофе. На столах в вазах стояли многочисленные выпечные изделия. Антон Васильевич приметил, что никто из присутствующих здесь не расплачивался с буфетчицей, а, подсчитав в уме, оставляли требуемую сумму на столе. Буфетчица собирала деньги, не пересчитывая, ссыпала в карман.

Через большое витринное окно Антон Васильевич смотрел на площадь, на здание собора.

На столике возле прилавка лежала кипа газет. Кое-кто из присутствующих брал газету, положив в блюдце денежную мелочь. Антон Васильевич тоже взял, и то, что он прочитал, сразу же заинтересовало его.

«Мужчина, сорока одного года, рост 178 сантиметров, не был женат, ищет спутницу жизни.

Голубоглазая блондинка двадцати девяти лет, рост 170 сантиметров, ищет спутника жизни.

Мужчина сорока семи лет, рост 180 сантиметров, ищет женщину, умеющую хоть немножко готовить».