Тусклый Свет Фонарей

Уже стояли сумерки, когда мы, наконец, достигли деревни Сяопэй. Довольно долго она находилась под властью маньчжань, а после переходила из рук в руки, от маньчжань к шанрэням и обратно. Поговаривали, будто не раз горела и перестраивалась, потому, хотя люди на этом месте жили, по крайней мере, с Эпохи Мятежников, подтверждалось это лишь записями времен императора Чи Ди.

Нынче ж это была большая деревня, одна из самых больших во всей империи, невзирая на название, и дома в ней выстраивались в изогнутые улочки, тянувшиеся от ворот до самой кромки хвойного леса вдали. Сами дома тоже различались — одни больше походили на землянки и полуземлянки, другие сложены из бревен и покрыты соломой, третьи — привычные для маньчжань мазанки, выстроенные вокруг опорных столбов, ну а четвертые, зачастую построенные не так давно — шаньрэнские фанцзы. Все, кроме землянок, с канами, без которых наземному дому в этом северном краю никак не обойтись.

Воин, встретивший нас и проводивший до гарнизонного терема, впрочем, огорошил тем, что в нём кан есть лишь на первом этаже, а второй отапливают не иначе как жаровнями. И ещё сказал, что вокруг деревни по всей длине околицы и день, и ночь стоят стражи. И что, хотя враг после боев в конце минувшей зимы отступил и впредь более не приближался, спокойствию вновь пришёл конец. И началось всё не то в конце прошлого месяца, не то в начале этого…Мой спутник хотел было порасспросить разговорчивого юношу подробнее, но мы уж пришли к терему, посему воин поспешно простился с нами и вернулся к своему товарищу на сторожевой пост. Мы ж переглянулись, и сянь Ванцзу стукнул кулаком в массивную дверь терема.

Тут же оттуда выскочил какой-то мужчина и, узнав, кто мы такие, завёл нас в дом, сказав, что нынче вечером гарнизонный начальник принять нас не сумеет, но в день грядущий непременно поговорит с нами обо всём.

Устроили нас на втором этаже, а, когда мастер спросил, только ль жаровней топится комната, мужчина посмеялся и сказал — «Да. А ещё здесь сами стены греют». Мы приложили ладони к стенам. Они и вправду оказались теплыми, отчего мы оба издали вздох облегчения. Всё стремительнее холодало, и на следующий же смурной день выпал снег. Из-за этого мы не сумели переговорить ни с начальником гарнизона, ни с обычными воинами, привлеченными к уборке снега, ни с сельскими жителями. Лишь под вечер уставший мужчина лет сорока пяти или чуть поболее того представился нам бубин сяоцзяном[1] Вэй и пригласил отужинать с ним, на что мы охотно и согласились.

–

Мы молча трапезничали втроем, и лишь, когда опустели миски с рисом и свининой, сяоцзян Вэй уж в третий раз наполнил наши чарки согревающим шаоцзю, помолчал, словно прислушивался к чему-то, и проговорил: «Тихий вечер. Давно таких не было. Даже волки не воют». После этого он опрокинул обжигающий напиток в себя и закусил маринованным дайлобо[2]. Пока он задумчиво жевал его, мы с мастером Ванцзу переглянулись, тоже выпили, и мой старший товарищ решил, наконец, спросить о самом главном:

— Так что же нарушало покой здешних мест? Ведь кочевники более не возвращались.

— Верно, — кивнул сяоцзян Вэй. — Но, сдается мне, пришло сюда что-то похуже. И я здесь со своим фубином остался совсем один. Остальные пошли в наступление. К Новому году рассчитывают взять Дапэй…

— Здесь-то что случилось? — нетерпеливо прервал собеседника мастер Ванцзу.

Сяоцзян Вэй покосился на него, взялся за глиняную бутыль с шаоцзю[3] и, наливая нам ещё по одной, приглушенно заговорил:

— Пленниц маньчжань, каких сумели, обменяли на деньги и на наших воинов, а остальных отправили в Цзиньгуанди по приказу цзяна Йе[4]. Цзян велел под страхом смерти не прикасаться к ним, ежли только кто не надумает жениться. Жениться почти никто не захотел. Особливо после того, как одного молодца такая жена зарезала во сне, хотя насильно брать в жёны тоже запретили. Враги и есть враги. Вот мои бойцы, когда стало ясно, что мы здесь надолго, и домой никого не пустят, и стали к местным девкам клинья подбивать, да так, что о всякой осторожности позабыли. Никакие увещевания не помогали, — сяоцзян Вэй вздохнул и выпил залпом своё вино. — Я на это закрывал глаза, всё ж это лучше, чем бунт, покуда не случилось…то, что случилось.

— Всё началось в конце прошлого месяца иль уже в этом?