Тусовщица (ЛП)

— Не хотите уединиться в другой комнате? — Снова этот жополицый Дэн, который, судя по всему, решительно настроен на то, чтобы это устроить. Но, сказать по правде, как бы ни великолепен был поцелуй, меня гораздо больше завело то, что на нас смотрели люди.

Потом наступает очередь Молли, и она говорит одному из друзей Дэна, парню, который скромно сидит в углу, чтобы он показал нам свой член. Мы все устроились поудобнее, приготовившись к тому, что он сейчас вытащит из своих джинсов нечто вялое и дряблое, как вдруг мистер Скромняга вскакивает на ноги, вынимает свой пенис и начинает исполнять что-то вроде невероятно пугающей джиги^[16], тыча член нам в лица. Он у него, конечно, не маленький, но сам-то парень не такой огромный, чтобы этот танец гениталий можно было бы как-то оправдать. И когда он начинает обходить нас по кругу в третий раз, показывая свое достоинство не только девушкам, но и парням, меня в буквальном смысле слова начинает тошнить. «Он просто хочет оскорбить нас, эксгибиционистов», — думаю я.

Через несколько минут этот парень, Эдди, уползает под кушетку, но игра продолжается. Молли танцует на кухонном столе. Стефани кладет на соски лед. Гас сообщает всем, кто готов выслушать, что он переспал с транссексуалкой, которую звали Тихуана. И все это вместе очень походит на прелюдию к оргии. Мне всегда тяжело, когда я остаюсь где-то на периферии, поэтому я начинаю исполнять у камина нечто напоминающее стриптиз, в то время как все остальные, собравшиеся в разных углах комнаты, заняты собственным самовыражением.

Я понимаю, что, снимая топ, даю тем самым понять, что у меня либо совсем нет самолюбия, либо я — обыкновенная шлюха, но на самом деле я просто очень горжусь своими роскошными и вполне натуральными буферами, которые я, по моему мнению, вполне заслужила. Потому что все эти силиконовые и латексные красотки никогда не становились мишенью для безжалостных дразнилок Джо Форда, и им не приходилось смиряться с тем, что такое слово, как «плоская», входит в их словарь, даже в возрасте двенадцати лет. Неужели я не заслуживаю того, чтобы мои буфера хоть кто-нибудь оценил? Но, правда, живот у меня — просто черт знает что такое. Ни бесконечные часы занятий на беговой дорожке, ни невероятные ограничения в еде не оказали никакого влияния на мое пузо. Предавшись подобным пьяным размышлениям, а также вспомнив, что я никогда не имела никакого отношения к книге «Ты здесь, Господь? Это я, Маргарет», хотя внимательно прочла ее раз пятьдесят, я замечаю, что на меня смотрит Адам, который был своего рода сторонним наблюдателем этой безобразной игры. Я с ужасом понимаю, что делаю, чувствуя, как остатки алкогольных паров моментально испаряются, и опускаю рубашку.

— Представление окончено, — говорю я ему гораздо более враждебно, чем следовало бы, учитывая, что из всех собравшихся стриптиз затеяла я одна. Но он лишь молча улыбается в ответ. И от этой улыбки мне становится как-то странно уютно, я тут же плюхаюсь на подушку рядом с ним и ложусь на спину.

— Чего это ты улыбаешься? — спрашиваю я.

— Я думал вот об этом. — Он протягивает руку и, по-прежнему улыбаясь, хлопает меня по животу, и меня приводит в ужас и одновременно оскорбляет тот факт, что он заметил и указал на самую позорную часть моей фигуры, вместо того чтобы похвалить самые выдающиеся.

Я быстро сажусь.

— И что ты об этом думал? — холодно спрашиваю я.

Его, видимо, нисколько не смущает мой холодный тон, и мне нравится, что он не начал сразу же оправдываться, как я предполагала изначально.

— Просто я думал, как бы мне хотелось сидеть рядом и гладить его где-нибудь подальше отсюда. Думал о том, как чудесно ты смотрелась бы трезвая, подальше от всего этого безобразия, возле камина, и как бы мне хотелось сидеть рядом и гладить твой животик. — И с этими словами он начинает медленно перебирать пальцами по моему животу, который впервые за всю жизнь — это «черт знает что такое» — перестает быть таким громадным, а кажется мне прекрасным и даже эротичным. Я жду извинений со стороны Адама за то, что он так быстро забегает вперед, одновременно думая, не попросить ли его убрать от меня свою чертову руку.

— Эй, постой-ка, — говорю я, резко поднимаясь, потому что вспомнила о том, что он знал, где именно я живу, когда высаживал меня в ту ночь. — Как ты узнал мой адрес?

Он смущенно улыбается.

— О господи. Ты сейчас решишь, что я — настоящий маньяк.

И я вдруг чувствую себя заинтригованной.

— О чем это ты?

— Да, в общем-то, здесь нет ничего такого. Просто через несколько дней после того, как мы с тобой познакомились, мы с Гасом ездили по Западному Голливуду, и он упомянул, что ты живешь поблизости. Я поинтересовался, где именно, и мы проехали мимо твоего дома. Но, клянусь, я не сумасшедший, в детстве мне приходилось с ними сталкиваться.

Я смеюсь.

— У тебя хорошая память, — говорю я.

Он снова улыбается.